Лилли Маркоу - Сталин. Личная жизнь

Поскольку Коба ездил в Краков без паспорта, пересечь границу ему было не так-то просто, однако – после целого ряда различных приключений – он прибыл в Краков 10 ноября 1912 года, чтобы поучаствовать в заседании Центрального Комитета партии. Он пробыл в этом городе до конца месяца. Вернувшись в Санкт-Петербург, он начал руководить деятельностью маленькой группы большевиков, избранных в IV Государственную Думу. Как и раньше, он скрывался на квартире у депутата Думы Бадаева или же у своего старого друга Сергея Аллилуева. Однако не успел он вернуться в столицу, как Ленин настоятельно потребовал от него снова приехать в Краков для участия в новом заседании Центрального Комитета. Коба, невзирая на подстерегающие его опасности, отправился в путь. Прибыв в маленький приграничный город, он воспользовался помощью одного местного жителя, который подвернулся ему совершенно случайно. Это был поляк, пограничник. Коба – революционер, разыскиваемый полицией и никому не доверяющий, – почему-то согласился воспользоваться гостеприимством незнакомца. Он также согласился разделить его незатейливую пищу. Они стали рассказывать друг другу каждый о своей стране, и Джугашвили заявил поляку, что его, Иосифа, отец тоже был пограничником. Он решил рискнуть и сказал, что ему необходимо нелегально перейти границу. Поляк выразил желание ему помочь: он знал, где именно это можно осуществить. Благополучно прибыв в это место вместе с поляком, Сталин попытался ему заплатить. «Не надо! – сказал тот. – Я сделал это не из-за денег. Мы – сыны угнетенных наций, мы должны помогать друг другу» [81]. Такие слова поляк сказал грузину. Грузин затем пересек линию границы, двигаясь навстречу очень важному событию своей жизни – первому разговору с глазу на глаз с Лениным.

В отличие от союза «Бунд» (Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России), выступавшего за то, чтобы российская социал-демократическая партия взяла на вооружение австромарксистскую концепцию «национально-культурной автономии», Ленин боролся против любого проявления национального сепаратизма. Партия, которой он руководил, должна была, по его мнению, представлять собой только лишь революционное классовое движение, направленное против царизма. Партийным активистам следовало забыть о своей национальности, чтобы можно было работать всем сообща. Закавказская организация социал-демократов давала ему живой пример того, о чем он мечтал: она представляла собой структуру, в которой сосуществовали революционеры различных национальностей – грузины, русские, армяне и т. д.

В Кобе, мало-помалу трансформирующегося в Сталина [82], Ленин нашел человека, который, занимаясь практической революционной работой в самой России, думал точно так же, как он сам (хотя и был «инородцем»), который, начиная с рубежа веков, выступал против любого проявления национализма и который всегда был ярым приверженцем централизованной общероссийской партии, борясь за объединение пролетариата без учета национальных границ. Данная позиция Кобы легла в основу его борьбы с грузинскими меньшевиками и их лидером Жорданией. Историческая встреча Ленина и Сталина поэтому вполне соответствовала логике развития событий. Несмотря на разницу в их происхождении, они разделяли одни и те же идеи. Кроме того, Коба-Сталин как никто другой подходил для того, чтобы писать статьи по национальному вопросу. Ленин настоятельно порекомендовал Кобе отправиться в Вену, чтобы собрать там необходимые материалы и написать статью, посвященную этой теме.

Во второй половине января 1913 года Иосиф Джугашвили прибыл в австрийскую столицу. Эта поездка стала просто сказочной для него, провинциала, проведшего большую часть своей молодости сначала в стенах семинарии, а затем в царских тюрьмах и ссылках. Он находился в Вене в течение одного месяца: подбирал необходимые материалы и писал на их основе статью. В Вену – колыбель австромарксизма – в те времена приезжало много русских революционеров. Однако прежде всего этот город представлял собой столицу многонациональной империи, в которой сосуществовало множество народов, и это давало Сталину достаточно пищи для размышлений. Там он снова встретился с Троцким и познакомился с Бухариным и Александром Трояновским. Троцкий не понравился ему с самого начала: многими годами позднее Троцкий будет вспоминать об «априорной враждебности», которую он почувствовал в поведении Сталина.