Джошуа Купер Рамо - Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости - как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Эта тягучая, как сладкая вата, сеть связей между малым (ваши часы) и большим (объединенные базы данных) постоянно расширяется в пространстве. Так, пожалуй, легче всего можно представить изображение глобальных сетей. Так возникли объединенные толпы людей на площади Тахрир, выросшие как по волшебству на некогда невидимом пространстве, связывающем их телефоны и такие платформы, как YouTube. Ничего удивительного в том, что люди Мубарака пребывали в растерянности. Тем же путем согласованно функционирующие террористические группы возникли почти из ниоткуда и тотчас принялись формировать армию последователей со всего мира через огромные платформы мгновенных сообщений, изумляя премудрых аналитиков фундаментализма, которые были убеждены, что для привлечения маньяков требовались мечети, медресе и хотя бы какой-то личный шарм.

Как сказал нам три столетия назад Адам Смит, коммерческое общество – это такое общество, где каждый должен стать торговцем. В эру глобальных коммуникаций каждый из нас является узлом. Мы находимся на густой, растянутой поверхности между центром и периферией. Это тот самый распорядок, который мы должны держать в уме, произнося: «Коммуникации меняют свойства предмета». «Социальные структуры, – пишут Джон Пэджетт и Уолтер Пауэлл в своем блестящем изучении сложных систем связи – «Формирование организаций и рынков», – следует рассматривать скорее как завихрения в потоке социальной жизни, чем как монолитные здания». Это идея с удручающим подтекстом: все структуры, частью которых мы являемся, – правительства, университеты, компании, в которых мы работаем, даже наше сознание – это не больше чем временные скопления отношений. И, разумеется, отношения эти могут измениться в любой миг.

Напряжение, существующее между концентрацией и распространением, действует как гидравлическое. Оно лишает могущества старые, некогда совершенно законные рычаги управления. Возьмем, к примеру, моего отца. Кардиолог, он является продолжателем медицинской традиции, передававшейся из поколения в поколение на протяжении тысячелетий, согласно которой врач – центральное звено контроля вашего здоровья. Если бы вас – не дай бог! – привезли в больницу на носилках, то вы должны были бы уповать прежде всего на десятилетия подготовки и практики моего отца. Но теперь почти каждый его пациент – даже тот, которого он буквально вырвал из лап смерти, – перепроверяет его, как только тот покидает помещение. У них еще даже трубки из носа не достали, а они уже «гуглят» свое заболевание, сканируют сайты сомнительной достоверности и вступают в сообщества людей с такой же болезнью. В то же самое время у заключений моего отца касательно его пациентов появляются конкуренты. Уже скоро формирующийся «Интернет ДНК», представляющий собой детализированные собрания историй лечения и взаимосвязанные базы данных медицинских обновлений и открытий, будет изучаться машинными интеллектами, способными ставить диагнозы быстрее и эффективнее, чем он. Постоянная связь между информационными центрами и датчиками, которые мы будем носить на себе (или в себе), только усугубит положение моего отца. Они, эти датчики, будут фиксировать то, на что он никогда не мог и надеяться, – незначительные, но опасные изменения в вашем сердечном ритме, опасные химические соединения, синтезируемые новыми лекарствами, ваше состояние в каждый отдельный момент вашей жизни.

Сети создают и концентрацию, и распределение. Результатом этого является уничтожение многих существующих структур. Взгляните на нашу многострадальную глобальную экономику. Безумное скопление богатства и организация массового найма дешевой рабочей силы функционируют согласно той же самой логике. Точно так же, как роль моего отца в качестве посредника в здравоохранении рвется на куски, так же и мировой средний класс сдавливается со всех сторон одновременно. Его рабочие места ускользают к автоматизированным машинам и вьетнамским фабрикам (распределение). Финансовое приращение в то же время происходит тем быстрее у тех, кто находится в самом центре системы, располагает большей информацией, большими возможностями и – во всех смыслах – большими связями.

Наложение экономики поверх сетевого пространства создает новое, разрушающее давление. «Нас просто-напросто уничтожают», – говорил мне мой друг из Южной Кореи о проседании экономики в его стране. Корейские компьютерные и телевизионные производители когда-то надеялись, что смогут разработать свое полностью независимое программное обеспечение, что их технология промышленного производства не будет иметь себе равных. Но их потребителей с самого момента своего появления начали переманивать к себе такие фирмы, как Google, Facebook и Apple. Местные корейские конкуренты не имели никаких преимуществ – и, следовательно, никаких шансов. Знаменитое корейское превосходство не устояло перед дешевизной китайского и затем вьетнамского производства, поставленных на конвейер. Работа в технологической компании, базирующейся в Сеуле, и работа в кардиологическом кабинете моего отца были странно схожи между собой.