Дэвид Оуэн - Копии за секунды - История самого незаменимого изобретения XX века

На заседании Бостонского общества аналитиков состояния социальной защиты Джо Уилсон рассказал об огромном риске, на который решилась его компания – «компания с мизерными финансовыми ресурсами, малосведущая в области научно-исследовательской деятельности, с малоразвитой системой сбыта и без специального производства, потому что никто и нигде раньше не занимался выпуском ксерографической продукции. – Он продолжил: – Я должен признаться, что, если бы мы полностью предвидели объем работы, миллионы долларов на исследования и новый капитал, сложности с маркетингом, проблемы, которые необходимо было решить, чтобы заставить новые продукты работать правильно и надежно по всему миру при всех температурах и уровнях влажности, – мы, возможно, не решились бы начать это дело».

Самое примечательное в речи Уилсона то, что она была произнесена не в 1961 году, после удивительного успеха его компании, а в 1958 году, когда самый большой риск – решение создать машину 914, все еще был впереди. Когда он говорил, он знал, что многие в компании Haloid Xerox все еще были уверены, что ей вообще не стоит заниматься офисной копировальной машиной, а вместо этого лучше сосредоточиться на производстве автоматизированного варианта машины «Окс Бокс» – поточной линии, которая производила бы офсетные бумажные формы для плоской печати быстро и более экономно и тем самым способствовала бы укреплению положения компании на устойчиво доходном рынке. Уилсон уже преуспел в утверждении престижа своей компании и ее целей, не зависящих от Eastman Kodak, и он увеличил доходы Haloid до уровня, намного превышавшего доходы того времени, когда компанией руководил его отец. Он мог бы остановиться на этом и наслаждаться славой одного из самых знаменитых корпоративных руководителей, и он мог бы провести последние годы своей деловой карьеры в атмосфере спокойствия и достатка и тратить много времени на игру в гольф.

Вместо этого, поставив на карту будущее своей компании один раз и выиграв игру, он собирался снова рискнуть. Теперь он был уверен, что его сомнения, связанные с разработкой настольной копировальной машины – машины размером с пишущую машинку, которую IBM хотела сделать несколько лет назад, – были не только благоразумными, но и проницательными. В конце 1953 года Карлсон, почти совсем потерявший симпатию к Haloid и Battelle, написал Уилсону письмо, в котором выражал свое разочарование тем, что компания не произвела устройства, способного конкурировать с термофаксом и верифаксом, только что появившимся на рынке. Уилсон ответил (цитируется Линовицем): «Когда вы говорите, что поезд уже ушел, я, конечно, верю в обратное. Я уверен, что, если бы мы сели не на тот поезд два года назад, наше положение было бы сейчас гораздо хуже. Теперь мы знаем, что значит настоящая конкуренция. Предположим, что это термофакс и верифакс. Они сделали свой выстрел… Теперь мы знаем, что нам нужно делать. Или мы способны победить эти способы копирования по существу, или мы не способны».

Карлсон и Уилсон были очень полезны друг другу, как два фехтовальщика: прибыльная деятельность Haloid на протяжении 50-х годов была частично результатом напряженных отношений между их пониманием темпов развития ксерографии. Все же между ними было больше согласия, чем разногласия, и Уилсон мог бы выразить их общее мнение в 1958 году, когда описывал членам Бостонского общества аналитиков соцзащиты главный источник своего интереса к изобретению Карлсона: «Признаком человека, характеристикой, которая отличает его от животных, является его способность общаться с людьми в настоящем времени и во все времена с помощью записанной истории. Мы строим свою жизнь на основе опыта и знаний предшествующих и нынешних поколений, включая и талантливых современников. Интеллектуальные плоды из других веков и других стран вносят вклад в наш прогресс, потому что мы можем воспользоваться их идеями; труд и мысль не потеряны, если они записаны».

Честер Карлсон начал получать гонорар за свое изобретение в 1947 году, когда институт Battelle прислал ему чек на 2500 долларов – его долю из первоначальных 10 тысяч долларов капиталовложений Haloid в исследование ксерографии. Ему был сорок один год. Четыре года спустя, в 1951 году, выплаты Карлсону от Battelle достигли 15 тысяч долларов; это был уровень, которого было достаточно, чтобы он и Доррис могли продолжать вести подчеркнуто скромный образ жизни, – у них был небольшой дом, и у них не было ни детей, ни экстравагантных хобби, – несмотря на то что Карлсон продолжал регулярно ходить на работу в Haloid до 1955 года и оставался консультантом компании до своей смерти в 1968 году. В 1953 году он продал свой старенький студебекер и купил новую машину. Он также купил участок в шесть акров к юго-востоку от Рочестера в малозаселенной сельской местности и построил более просторный дом, но без каких-либо претензий – типичный послевоенный американский дом с тремя спальными комнатами, и в этом доме они прожили последние годы своей жизни. (Позже он купил примыкающий участок в тринадцать акров, который он разрешил соседским детям использовать как площадку для игр и который потом был подарен городу для тех же целей.) В 1956 году, когда компания Haloid выкупила у Battelle его долю в ксерографическом бизнесе, Карлсон стал очень богатым человеком, так как 40 процентов акций и наличных денег, которые фирма Battelle получала в результате этой сделки, перешли к нему. Он распределил четвертую часть этих платежей среди тринадцати членов Фонда электрографии – между родственниками, которые в 1948 году помогли ему выкупить у Battelle его первоначальную ставку авторских процентов. Он продолжал получать авторские отчисления в течение еще десяти лет; в 1965 году они составляли что-то около 1/16 цента, полученного за каждую ксерокопию, сделанную по всему миру. В 1968 году журнал «Форчун» включил его в список самых богатых людей Америки, а он прислал в журнал краткую поправку: «Ваша оценка моего состояния завышена на 150 млн долларов. Я отношусь к группе с размерами дохода от 0 до 50 млн долларов». Главной причиной несовпадения данных состояла в том, что в течение уже более десяти лет Карлсон спокойно и обдуманно занимался тем, что можно было бы назвать вторым великим делом его жизни: он раздавал свое состояние. Его последней мечтой, говорил он неоднократно своей жене, было «умереть бедным человеком».