Джек Майер - Храброе сердце Ирены Сендлер

Она знала Митека с детства, но брак сложился не очень-то удачно.

Они сохранили добрые чувства друг к другу, но уже несколько лет жили раздельно. В прошлом июле Митек приезжал в Варшаву на церемонию вручения Ирене университетского диплома. Они поговорили по душам и решили, как им жить в будущем. Он будет продолжать преподавать классическую литературу в Познани, она – заниматься социальной работой и ухаживать за мамой в Варшаве. Чудесного примирения не случилось, пришло только печальное осознание, что у них совершенно разные устремления. Единственным чудом был тот факт, что ей удалось закончить университет. Через шесть лет Ирену все-таки восстановили и позволили закончить дипломную работу. Сбылась мечта ее мамы: наконец-то ее единственное дитя получило ученую степень!..

…Прозвучал отбой, и Ирена с матерью и соседями, многие из которых выбежали из дома в чем спали, поднялись обратно наверх. Она переоделась, взяла противогаз и влилась в достаточно жидкий, но оживленный поток растерянных варшавян, пытающихся продолжать жить нормальной жизнью в первый день войны.

В нескольких кварталах от нее что-то горело – в небо поднимался черный столб дыма. Трамваи ходили по расписанию, будто не происходило ничего необычного, но у всех были с собой сумки с черными резиновыми противогазами. На улицах царило необычное единение. Ирена без всякого стеснения разговаривала с людьми, которых знала в лицо по ежедневным поездкам на работу и с работы, они обменивались слухами, говорили друг другу слова поддержки, стараясь просто быть вместе или, может, придать друг другу смелости. Она рассматривала пассажиров и думала, кто из них доживет до конца войны.

Рабочий стол Ирены был завален прошениями и папками с документами. Не успела она открыть первую из них, как снова завыли сирены, и сотни работающих в здании людей забились в подвал. По слухам, эти бомбоубежища могли спасти людей от всего, кроме прямого попадания. Гремящие над их головами взрывы сотрясали здание до основания. Рядом с ней на жесткой скамейке сидела еще одна Ирена – Шульц. Глаза ее были закрыты, но по шевелению губ было видно, что она либо молится, либо успокаивает себя, что-то напевая. Но что это было на самом деле, Ирена не слышала.

Шульц была начальницей Ирены в 1932 году, когда она только пришла на работу в службу соцзащиты [29]. Теперь они вместе подделывали документы и всячески мошенничали с госфинансами, чтобы облегчить жизнь своих подопечных. Их называли «двумя Иренами».

К своей противозаконной деятельности Ирена Шульц относилась с юмором. Но при этом она еще и отличалась внутренней дисциплинированностью и фотографической памятью. Она знала обо всех подложных документах, обо всех случаях мелкого мошенничества с госфондами, помнила имена и места работы всех сообщников. Она знала, кому из коллег можно доверять и что можно поручить.

Очередная бомба разорвалась в опасной близости от их здания. Напротив двух Ирен сидели директор службы соцзащиты Ян Добрачинский и его секретарь Яга Пиотровска. Она было потянулась, чтобы схватить начальника за руку, но в последний момент остановилась.

Еще один зубодробительный взрыв, на этот раз так близко, что с потолка посыпалась штукатурка. Заморгали лампочки, кто-то закричал. Ирена почувствовала, как у нее на руках зашевелились волоски.

Ирена Шульц перешла напротив и присела по другую руку от Яна Добрачинского. Только здесь, в бомбоубежище, Ирена заметила, какой он крупный мужчина. Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти в дверь, а в подвале он даже не мог встать во весь рост. Все в Добрачинском было какое-то большое и тяжелое. Голова и плечи склонялись вперед, густые черные волосы были аккуратно зачесаны назад. До недавних пор он редко выходил из своего кабинета и почти никогда не улыбался. Когда он вставал, руки у него несуразно висели по сторонам, словно не входили в изначальный план его создателя, а были приделаны уже потом, на всякий случай. Но где-то с полгода назад, когда его помощником по административным вопросам стала Яга Пиотровска, все изменилось, и он словно оттаял. В конторе про них ходили всяческие слухи.

Ирена с Ягой тянулись друг к другу, как это часто бывает с полными противоположностями. Ирену привлекала богемность Яги, а той импонировали человеческие качества Ирены. Яга была на целую голову выше, и Ирене думалось, что ее фото вполне можно было бы вынести на обложку модного журнала. Яга была завсегдатаем артистических кафе и ночных клубов типа «Romanishes Café» [30]и приносила оттуда множество всяких историй. Даже на работу она одевалась, словно собираясь в богемный клуб – ярко-красный лак для ногтей и такая же помада, коротко подстриженные по последней моде каштановые волосы, игривая улыбка на лице. Толстую черную оправу своих очков Яга разрисовала разноцветными точечками и закорючками. Яга сама шила себе авангардную одежду, и на этот раз была в платье из круглых и треугольных лоскутков бордового и зеленого бархата.