Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

Меньшевики поручили Николаевскому, который “очень заинтересовался старыми делами Кобы”, провести расследование. Но Николаевского арестовали, а Сталин опять скрылся 3 .

“Необходимо немедленно отправить в Питер Ивановича [Сталина]”, – написала Крупская Серго в Киев. Сталину и Серго, двоим амбициозным грузинам, которые впоследствии будут властителями СССР, нравился новый высокий статус членов ЦК. Стасова с недовольством отмечала, что Серго и Иванович раздают указания, но ничего не говорят о том, что происходит вокруг. Через несколько дней был арестован Спандарян.

Сталин поспешил на север. На вокзале Ростова-на-Дону, в буфете, он коротко переговорил с гражданской женой Спандаряна Верой Швейцер, после чего прибыл в Москву к Серго [148]. Там они встретились с Малиновским. Малиновский их и выдал. Уезжая из Москвы, грузины заметили за собой “хвост”. Агенты охранки видели, как они садятся в поезд, но, уже когда состав тронулся, Сталин выпрыгнул из вагона. Петербургская охранка только через шесть дней поняла, что Сосо в столице нет.

Тайная полиция, пользуясь наводками Малиновского и других двойных агентов, решила разделаться с ЦК. 14 апреля арестовали Серго, но мастер конспирации Сосо сумел еще какое-то время водить за нос шпиков и тайком приехал в столицу.

Тем временем революция вдруг получила кровавый стимул. 4 апреля войска расстреляли рабочих с золотых приисков на берегах реки Лены. Погибло 150 человек. Сталин торжествовал на страницах “Звезды”: “Ленские выстрелы разбили лед молчания, и – тронулась река народного движения. Тронулась!..” По всей империи прокатились забастовки. На вопросы депутатов Думы министр внутренних дел Макаров не смущаясь ответил: “Так было, так будет!”

Сталин был просто вне себя от восторга. “Мы живы, кипит наша алая кровь огнем неистраченных сил!” – писал он в другой статье [149]. Ленин объявил о “революционном подъеме”.

В Петербурге Сталин жил у Н. Г. Полетаева, представителя социал-демократов в Думе, – полетаевская квартира охранялась депутатской неприкосновенностью. Здесь Сталин виделся и с помощницей Полетаева Татьяной Словатинской. “В бесте у “неприкосновенного” Полетаева” Сталин начал руководство еженедельной “Звездой” и написал несколько страстных статей. Троцкий полагал, что Сталин изъяснялся “словами тифлисской гомилетики”. Но статьи эти могли волновать, в отличие от будущей свинцовой пропагандистской ахинеи. Сестры Аллилуевы читали их друг другу вслух. Их любимая статья начиналась так: “Закованная в цепях, лежала страна у ног ее поработителей”. Сосо, у которого “кипела алая кровь”, написал восхитивший многих памфлет к Первому мая, куда включил неожиданный гимн Природе, последнее обращение к романтической поэзии: “…природа просыпается от зимней спячки, леса и горы покрываются зеленью, поля и луга украшаются цветами, солнце начинает теплее согревать, в воздухе чувствуется радость обновления, а природа предается пляске и ликованию…” [150]

Сталин вспоминал: “В середине апреля 1912 года… [мы] договорились о платформе “Правды” и составили первый номер”. Первая большевистская ежедневная газета, родившаяся в трех комнатках, была легальной, но ее главный редактор – нелегал Сталин – должен был работать в тени. Финансировал “Правду” Виктор Тихомирнов – сын богатого казанского купца, оставившего ему 300 000 рублей наследства. Другом детства Тихомирнова был Вячеслав Скрябин – Молотов. Тихомирнов передал на организацию газеты тысячи рублей – через Молотова, основателя “Правды”.

Сталин решил, что пора встретиться с этим молодым человеком. Молотову было сказано ждать во дворе за кабинетом зубного врача; рядом находилась большевистская типография. Сталин появился из ниоткуда – вышел из-за поленницы. Сосо любил подобную таинственность. Его кошачье обаяние произвело большое впечатление на Молотова, человека скучного, но еще молодого, никогда раньше не встречавшего членов ЦК.

“Я не видел, откуда появился он (в форме студента-психоневролога). Кратким опросом мы информировали друг друга”. Молотов обратил внимание на оспины и грузинский акцент. “Он задал самые существенные вопросы, не тратил ни секунды на ненужные… <���…> Он передал кое-что для “Правды”. Ни одного лишнего жеста… И исчез так же внезапно, как и появился. Он перемахнул через забор… Все это было сделано с классической простотой и законченностью”.

На другой день почти влюбленный Молотов рассказывал другу: “Удивительный. В нем внутренняя революционная красота. Большевик до кончика волос… Умный, ловкий, конспиративный”. Так началась их совместная работа, которая продлится сорок один год.