Уильям Тревор: Две жены настройщика пианино

Перед Белл постоянно вставала одна и та же проблема: что сменить, а что оставить. Будет ли уступкой Виолет то, что она ухаживает за ее цветами? Будет ли мелочным выбросить сковородку и три деревянные ложки? Что бы Белл ни делала, потом ее всегда терзали сомнения. Во всем раздражающе присутствовала Виолет - та, какой стала в последние годы: грузная, седая, с маленькими глазками на располневшем лице. А невидящий муж, которого делили между собой две женщины, играл на скрипке в соседней комнате и не подозревал, что его первая жена плохо одевалась, что она растолстела и стала неуклюжей, что неаккуратно готовила. Белл пережила ее, она делала то, что ему нужно, пользовалась всем, что принадлежало другой женщине, спала в ее спальне и водила ее машину - этого было более чем достаточно. Время шло, и Белл стало казаться, что это едва ли не все, что он хотел. Он получил обратно то, к чему привык за сорок лет брака.

Через год после свадьбы, когда они доедали, не выходя из машины, ланч, он спросил:

- Это не слишком для тебя тяжело?

- Что тяжело, Оуэн?

- Ездить по округе. Водить меня по домам. Сидеть и слушать.

- Нет, не тяжело.

- Я очень тебе признателен.

- Тут нет ничего особенного.

- В то воскресенье я знал, что ты в церкви. Я чувствовал запах твоих духов. Я был за органом, но все равно чувствовал.

- Я никогда не забуду то воскресенье.

- Я полюбил тебя, когда ты согласилась посмотреть могилы.

- Я полюбила тебя намного раньше.

- Я не хочу утомлять тебя этими пианино. Я могу оставить их, ты знаешь.

Он бы пошел на это, подумала она. Он мало что может дать женщине, вспомнила она его недавние слова, слепец, доживающий свой век. Он признался, что когда в первый раз захотел на ней жениться, два месяца не решался об этом заговорить, зная лучше ее, на что она обречет себя, если скажет да. "Как сейчас выглядит Белл?" - спросил он Виолет несколько лет тому назад, и Виолет сперва ничего не ответила. Потом сказала: "Белл по-прежнему похожа на девочку".

- Я не хочу, чтобы ты бросал работу. Ни в коем случае, Оуэн.

- У тебя золотое сердце. И не говори, что в этом нет ничего особенного.

- Это мне тоже много дает. Больше, чем за всю мою жизнь. Все эти улицы и дома, в которых я никогда не была. Городки, в которых я тоже не была. Люди, которых не знала. То, что раньше было недоступно.

Слово выскользнуло, но это не имело значения. Он не признался, что понял смысл сказанного ею, потому что это было не в его правилах. Через некоторое время после того воскресенья, когда они узнали друг друга поближе, он проговорился, что часто думал о ней раньше: представлял, как она заворачивает покупки в мастерской - однажды она упаковывала для него часы, купленные Виолет на день рождения. Он думал о том, как она закрывает по вечерам в мастерской ставни и подымается наверх, чтобы провести вечер с родственниками. Когда они поженились, она рассказала ему другое: почти вся ее жизнь прошла или в одиночестве, или в обществе кур. "Умеет одеваться," - добавила Виолет после того, как сказала, что отвергнутая им женщина, все еще похожа на девочку.

У них не было ничего похожего на свадебное путешествие, но несколько месяцев спустя, рассудив, что поездка все же не будет для Белл слишком тяжелой, он отправился с нею на морской курорт, где они с Виолет несколько раз проводили по неделе. Они поселились в том же пансионате "Сан-Суси", гуляли по длинной пустой набережной и по тропинкам, где, запрыгивая на камни и скрываясь в траве, скакали жаворонки. Они загорали среди дюн под осенним солнцем.

- Ты это очень хорошо придумал, - улыбнулась ему Белл: она знала, что он хотел видеть ее счастливой.

- Поможет нам пережить зиму, Белл.

Она понимала, что ему нелегко это далось. Он не знал других мест, только поэтому они и приехали сюда, и он чувствовал заранее, какое душевное напряжение от него потребуется. Она читала на его лице стоицизм, с которым он переносил это ради нее. В глубине души он чувствовал, что, прогуливаясь вдоль моря и вдыхая запах водорослей, на самом деле совершает измену. В пансионате переговаривались те же голоса, которые слышала Виолет. Для Виолет по побережью разносился запах жимолости. Именно Виолет впервые сказала, что неделя под осенним солнцем поможет им пережить зиму: он вспомнил об этом через секунду после того, как произнес те же слова.

- Я знаю, что мы сделаем, - сказал он, - как только вернемся домой, купим тебе телевизор.

- Ох, но:

Они шли мимо маяка. Он не предлагал купить телевизор Виолет, потому что Виолет наверняка бы сказала, что ей ни к чему еще одна забота. Он все равно будет стоять без дела, возразила бы она, и там все равно показывают одни глупости.