Гай Давенпорт - Концерт Шампетр ре-диез

ГАЙ ДАВЕНПОРТ

КОНЦЕРТ ШАМПЕТР(1) РЕ-ДИЕЗ

Из сборника "Кардиффская команда"

ДЖИНСЫ В КРАСНУЮ СТРОЧКУ

Фру Оверсков смотрела на джинсы с недоверием и трепетом. Их нужно было отмочить в одном моющем средстве прежде, чем отстирывать в другом. Смазка, грязь, песок, трава и безымянные пятна - как растительного, так и минерального происхождения.

- Правда, они как бы сами по себе стоять могут? заметил Адам. И воняют зоопарком.

- Да, мрачно.

- Зеленое на трусах - это ряска с пруда.

- А этот Джеремайас все еще смотрит твои комиксы?

- Ему Питер помогает. Он не очень хорошо умеет читать.

- Бог существует, поскольку на свете есть матери.

ВТОРОЙ ЗАВТРАК

- Наша корневая проблема, сказал Расмус Фру Оверсков за кофе в кухне, низкопробность, нехватка моральных черт. Он не развратит Адама и Кристиана, те необратимо цивилизованны, и, разумеется, Питера тоже, поскольку у него чистое сердце. Вы покупаете ему рубашки, а он идет и продает их. Врет он, как актер.

Ворует. Единственное, на что я могу опереться в этой скользкой ситуации, - это на его способность к подражанию. Он начинает употреблять слова, которыми, как он утверждает, пользуется Адам, вроде conspue(2).

- Боже всемогущий! вздохнула Фру Оверсков.

- И геологическая эпоха.

МАТЬ И СЫН

- Ну что, сказал Адам, я вымок. Шел дождь. Я пытался высушить белье на палке над костром. Отсюда - подпалины, запах дыма и всякий мусор.

- И кто после этого захочет быть матерью?

- Что касается моих волос, Кристиан меня подстригал своим скаутским ножом. Как бы пилил, правда, похоже?

- Давай лучше перейдем к твоему колену.

- Ну, это мы на дерево лезли.

- Палец.

- Его Хьюго бинтовал. Я пришивал обратно пуговицу. Хьюго очень привередлив насчет оторванных пуговиц, и я его иголкой проткнул.

- Проткнул палец иголкой.

- Да.

- Что касается комиксов, которые, как считает Тропсфёрер Твемундинг, самую малость опережают твой возраст, это твое дело. Я не любопытствую. Есть родители, которые вскрывают письма своих детей, лезут носом в их дневники и подслушивают их телефонные разговоры.

- Я никогда не могу долго дневник вести.

- И слушают сплетни. Но я не варвар. Можешь хоть с Епископом Гренландии переписываться. Мы даже не станем интересоваться, не ноют ли у него в январе шишки на пальцах.

БЕЛЫЕ НОСКИ

Воняют дрожжами или кислым тестом.

ТЕРРИТОРИЯ

О которой пастор Ингеборг, поглядывая на Питера после чаепития с Мамой внизу, сказал, что это интересный предмет, позаимствовав его из учебника биологии на столе и никак не отметив книжку комиксов рядом, - что у всех живых существ есть одно сильное ощущение, чувство собственности и защиты территории, ничего трагичнее лишения этой собственности нет, свидетелями чему - наши первобытные предки, евреи и американские индейцы. Комната Питера и Адама представляется ему очаровательным примером общей территории, гнездом дружелюбия, детства как некоего рая, так сказать. Однако пастор Ингеборг не вчера родился и может себе вообразить, что даже здесь, в комнате, настолько изобилующей книгами, картами, спортивными снарядами, плакатами, с цветами в оконном ящике, с одинаковыми кроватями рядом друг с дружкой, могут временами - разумеется, не часто - возникать разногласия по поводу территориальности, но, вполне возможно, что и нет, памятуя о явной благорасположенности обоих обитателей друг к другу, а также об отличном воспитании, которое обоим по счастью довелось получить от столь опытных и очаровательных родителей.

При этих словах Питер расплылся в улыбке, закивал головой и ответил: O jo! в то же время поражаясь непроходимому невежеству пасторов, ибо что могут безмозглые взрослые знать, скажем, о территориальности постелей, о потере возможности и дальше спать с Адамом, или же о барахтанье в одной кровати или другой до предписанного времени сна, о точном отсчете времени, пока можно будет снова скользнуть к Адаму, если слишком скоро, то тебя спихнут, или о том, на сколько в ней можно будет остаться, и мама снова раздраженно вздохнет, когда увидит их наутро в одной постели, или о том, как узнать, что Адам, лицемерно накрытый до ушей в своей постели и быстро заснувший, повернувшись к Питеру спиной, вдруг решит к нему присоединиться - сплошные длинные ноги, колени, локти, толкающийся нос, и гавканье в самое ухо, и вольные руки, и милые разговоры шепотом о вещах, которых пастор Ингеборг никогда в жизни не слыхал.