СОВЕЩАНИЕ
- В действительности, сказала фру Оверсков, мне кажется, комиксы - от лютеранского синода. Несмотря на всю свою графическую недвусмысленность, они подозрительно предостерегающи.
- Весь опыт побуждаем моралью.
- Питер их читает Джеремайасу, а тот оспаривает и исправляет слова, о которых потом у меня спрашивает. Я не подслушиваю. У детей голоса в десять раз громче, чем у взрослых. Их, наверное, и шведам слышно.
СЕВЕРНЫЙ ЛУГ С ДИКИМИ ЦВЕТАМИ
Между Птицами Израиля и Spejderliv на нижней полке - Fjallflora. Э-эй! Кристиан на луговом склоне - Питеру к березам на горизонте вдоль ручейков, поросших дикой яркости осокой, что кажется нарисованной, и Адаму возле валунов, затянутых иззелена-золотыми лишайниками с серебристыми бушпритами побегов, небо - полуденно голубое, все они достаточно далеко друг от друга, чтобы голоса доносились поло, но хорошо видны друг другу.
Неухоженные летние волосы Кристиана буйны и по-шетландски лезут в глаза, в уши, каштаново-смуглый нос шелушится после недели в походе, Хьюго и стайка веснушчатых костлявых щенков, полуспятивших от геологии где-то внизу у подножья, а остальные спортивно ориентируются на местности и носятся туда-сюда, словно бекасы. Кристиан подает сигнал: стойте, где стоите, - расстегиваясь. Зачем?
Смотрите.
Тетеревиная осока взъерошена ветерком. Кристиан рассупонивается.
Трреск. Ullvide.
Адам в поисках мышиных гнезд и муравьиных царств и, быть может, pysslinger величиной с большой палец, не обращая внимание на предсказуемую непредсказуемость Кристиана, который, тем не менее, расстегнул ремень, пока Питер тем временем стягивал свои короткие синие брючки одной рукой, а другой размахивал кепчонкой, Питер в толстых белых носках, съехавших кучкой на лодыжки, стоит посреди ивняка и исландских лютиков, O jo!
Что делать-то? просемафорил Адам, когда увидел, что Кристиан почти совсем нагишом, а стащив через голову рубашку, и вовсе оголился, а Питер пытается снять свои синенькие штанишки и белье прямо через походные башмаки и не может.
Бледно-желтая бабочка.
Одежда, сообщил Адам муравьям, - для того, чтобы вещи носить. Поднеся ладони рупором, он позвал Кристиана, писавшего золотой аркой, чтоб тот засвидетельствовал, как Питер не знает, что ему делать со штанами и ботинками.
Его собственные брюки содержали фляжку, швейцарский складной нож армейского образца, компас и бандану, обмотанную вокруг ремня, не говоря уже обо всяких сокровищах в карманах. Гологрудый, он направился к Кристиану.
Сладкий воздух, с ароматом луга.
Питер волочил за собой башмаки, одежду и ранец, роняя то носок, то трусики, и нагибаясь за ними. Эльф перетаскивает пожитки.
Треугольник, промолвил Кристиан. Если мы сохраним это расстояние, то сможем таким треугольником передвигаться по всему лугу. Любой угол может пойти, а остальные - за ним. У Кристиана вафля встала, сказал Питер, а зачем треугольником?
- Это потому, что я тебя люблю, наверное, знаешь?
Бабочки.
Питер задумался, почесывая колено. Мошкара. Я люблю Адама, сказал Питер, правда, Адам?
СОВЕЩАНИЕ
- Не спать с ним невозможно, сказал Расмус. Он никогда не видел пижаму и тщательно и молча наблюдал, как я покупаю ему две пары, пока не сказал, что носить их не станет. Когда же я уговорил его надеть, он на нее смотрел все время так, будто я заставил его носить платье. Как бы то ни было, пижаму он снял, только мы стали укладываться. Сказал, что не хочет, чтобы она мялась.
- Тебе же все это нравится, разве не так? спросила фру Оверсков. Мне тоже.
ГОДНАТБЕСЁГ
Папа ухмылялся. Можно в гости? Мама пишет, чтобы успеть к сроку. Не читать сказочку на сон грядущий, нет, а ради дружбы в такой пасмурный вечер, с тучами из Лапландии, в теплой комнатке, полной сыновей. В своем пестром коротком кимоно с болтающимся малиновым поясом и трусиках только что из сушилки, волосы влажные.
Что они читают? А Питер может пускать свою мышку рысью лишь столько-то раз в день, уж такова природа.
- Но, сказал Адам, уступая кусок своей постели и обхватив Папу руками за плечи, как называется, когда ни остановиться, и ни начать? Не дразнись, сказал Питер, катапультируясь, чтобы проскакать галопом по папиным ляжкам, балансируя, точно гимнаст, и раскачиваясь. Расскажи нам еще раз, как Фрэнк Ллойд Райт(9)
протекает, а Ле Корбюзье(10) трескается и разваливается на кусочки, а Роджерса и Пиано(11) нужно постоянно подкрашивать, как мост Золотые Ворота, а стеклянные небоскребы Миса(12) должны мыть сверху донизу люди на веревке. Адам и Кристиан своих мышек тоже рысью пускают.
Читать дальше