Гай Орловский - Ее Высочество

На этот раз дорога незаметно вывела на простор, а когда впереди замаячила трещина в земле, я сообразил, что это ущелье, глубокое ущелье, но мы едем не по дну, а уже по краю обрыва. На той стороне из кустов выметнулась пара крупных животных, что-то вроде злобно оскаленных горилл, взвыли при виде нас, такого сладкого мяса, чуть было не сорвались с края, потом побежали вдоль, не отрывая от нас горящих ненавистью взглядов.

– Ну и морды, – сказал Фицрой. – Никогда их не любил. Простите, ваше высочество, на свете не все такое красивое, как лягушечки.

– Это вепролоки, – сказал Понсоменер.

– Встречался? – спросил я.

– Только издали, – признался он. – А ближе не хотелось бы. Они живучие и очень сильные. А я драться не люблю. И никогда не любил.

Я поинтересовался как бы невзначай:

– Но все же побывал не только в своей деревне?

– Почти не отлучался, – заверил он.

– Но драться приходилось?

– Совсем чуть-чуть, – ответил он и поморгал чистыми, доверчивыми глазами, чем они напомнили взгляд принцессы. – Я стараюсь избегать вообще таких мест…

Он присвистнул, впереди дорога загромождена камнями, к тому же настолько идет круто вверх, что непонятно, как подняться самим, не говоря уже о конях. Фицрой в непонимании крутил головой, словно искал обходной путь, а Рундельштотт сказал веско:

– Снимаем с коней поклажу.

– Зачем? – поинтересовался Фицрой.

– Перенесем на себе, – пояснил Рундельштотт. – Ты крепкий, сам все перетащишь. А мы пока коней постережем…

– Лучше я постерегу, – предложил Фицрой. – Что, плохая идея? Странно, я же такой умный, а вы какие-то странные, не оценили блеск моей мысли…

Поклажу все-таки перетащили мы втроем, оставив Рундельштотта с принцессой и конями, а потом с нечеловеческими трудностями почти на себе переносили коней через камни и валуны, затаскивали наверх по гладким плитам, где скользят не только копыта, но и подошвы сапог.

Самое непонятное, навстречу с высот бежит игривый такой ручеек, по мокрым камням карабкаться вообще невыносимо, даже не знаю, как мы затащили коней наверх, а там дорога вроде бы ровнее, потом занесли поклажу и в конце концов помогли взобраться Рундельштотту и принцессе.

– Не понимаю, – выдохнул Фицрой, – вода же всегда стремится вниз!

– И что? – спросил я и указал на ручеек. – Она же не вверх течет…

– А как оказалась там? – спросил он. – Почему на горе, а не как все люди, внизу? Горы здесь сумасшедшие, ручьи тоже глупые… Наверное, волшебство?

Рундельштотт ответил со вздохом:

– Вынужден согласиться. Ничем, кроме непонятного и мощного волшебства не объяснить, как это вода оказалась на вершине горы, и почему течет оттуда сотни лет, и все еще не вытекла.

– В старину чародеи были сильнее, – сказал Фицрой уверенно, – а вот женщины красивее в наше время!

Рундельштотт уязвленно нахмурился, зато польщенно улыбнулась принцесса.

День прошел в нелегкой дороге, на ночь устроились в глубокой расщелине, спали все, сбившись в кучу, хотя у входа горел костер, согревая воздух, но все-таки все, кроме принцессы, малость продрогли.

Утром Понсоменер утопал к выходу, мы не успели заново раздуть костер, когда вернулся и сообщил равнодушным голосом, что ветер утих, вообще потеплело.

– Сперва перекусим, – сказал Фицрой. Он заботливо поправлял на принцессе сползающий плащ. – Когда я сыт, я вообще непобедим!

– И мудр, – согласился Рундельштотт.

– Это да, – согласился Фицрой. – Когда спустимся, нужно все-таки свежих коней добыть.

– Но лучше купить, – сказал я. – Меньше шума.

Фицрой вскрикнул обидчиво:

– А я как сказал?.. Принцесса, не слушайте их!

– Что бы ты ни сказал, – заметил Рундельштотт, – все равно звучит как «украл».

– Видите, ваше высочество, – печально сказал Фицрой принцессе, – как все мне завидуют? Завистник на завистнике!

Она сказала слабеньким голоском:

– Ну что вы, глерд… Они вообще-то хорошие… Где-то глубоко внутри.

Он сказал нам с укором:

– Видите? Ребенок все понимает! У вас где-то что-то глубоко внутри, но вообще-то непонятно, насколько глубоко. Хотя я догадываюсь, в каком это месте…

– Не при девушке, – сказал я. – Не будь таким грубым.

– А что я сказал?

– Что бы ни сказал, – сказал я, почти дословно повторяя Рундельштотта, – у тебя все грубо.

Рундельштотт покосился на меня, лицо приобрело задумчивое выражение.

– Здесь не может кишмя кишеть разведчиками, – сказал он рассудительно. – У короля не настолько много людей… Или думаете, всю армию пустил на ваши поиски?.. Да, тогда можно охватить всю Уламрию и даже Кельмию, хотя в Кельмии должен все-таки вести себя…