Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркиз

Сапоги погружаются в накаленный песок по щиколотку. Жар проникает сквозь толстую кожу и даже двойную подошву с такой мощью, будто иду по горящим углям. Крупная ящерица с жутко разинутой красной пастью метнулась в мою сторону, стремительная, словно оранжевая молния. Нога, обутая в сапог, встретила ее на полдороге. Челюсти рептилии сухо щелкнули, она отлетела в сторону и пристыженно зарылась в подножье бархана.

Рефлексы срабатывают молниеносно, все-таки вижу такую первый раз, но кто ежедневно перебегал дорогу перед транспортом в часы пик, отточил движения и реакции, сам того не замечая. Я подвигал плечами, удобнее устраивая там меч и лук, раздраженно ускорил шаг.

Я понимаю, когда не удается что-то у других, так вообще-то и должно, они ж дураки, но когда не удается мне, это какая-то нелепица, ни в одни ворота не лезет, и понять такое невозможно. Вообще-то несправедливость какая-то.

Я мечтал попасть на Юг, а попал в его тюрьму. И народ здесь мне очень-очень не понравился. Все подлые, все глотки рвут один другому… К счастью, через час-другой перешагну порог двери герцога Луганера и окажусь на свежем морозном воздухе. Здесь день, значит, там выйду ночью, проберусь неслышно в спальню, а утром изумленная служанка обнаружит меня в постели.

Нет, первым, еще на лестнице, почует Бобик, только бы на радостях не перебудил замок, дурашка.

Очередной оранжевый бархан уплыл в сторону, сердце мое екнуло и сбилось с такта. Загребая сапогами желтый песок, навстречу бредет, сильно хромая, мужчина в странно знакомом костюме. В правой руке длинный меч, непривычно узкий, почти шпага, левой держится за лямку заплечного мешка. Белая рубашка из дорогого полотна запятнана засохшей кровью, а нога, на которую припадает, перехвачена жгутом из веревки.

Сердце стучало все громче и взволнованнее. Красивый, с холеным нежным лицом, богатая мимика: вижу, как кривится, когда наступает на больную ногу – явно не из местных. Более того, попал в Забарьерье недавно…

Из песка за его спиной вылезли два ящера, отряхивались, как куры после дождя. Я снял лук и на всякий случай наложил стрелу. Человек бредет, раскачиваясь из стороны в сторону, ничего не видит, кроме песка перед собой.

– Берегитесь! – крикнул я.

Он начал оглядываться, но ящеры уже заметили добычу и бросились вдогонку. Я рывком натянул тетиву, щелчок, за первой стрелой сорвалась вторая. Ящеры были почти на незнакомце, когда длинные стрелы пробили обоим головы. Второй ящер успел сбить человека с ног, но тот, падая, ухитрился извернуться и насадить ящера на острие меча.

Они барахтались, разбрасывая песок, когда я, убрав лук, поспешил к месту схватки. Человек столкнул с себя дергающееся тело, перевернулся на спину. Меч в руке в оборонительной позиции, лицо запорошено песком, но встретил меня угрюмым взглядом несломленного человека.

– Во имя Самаэля! Кто вы?

– Местный, – ответил я благожелательно. – И хочу вам помочь.

Он буркнул:

– Вы появились вовремя, сэр…

– Сэр Ричард, – назвался я. – Пустяки, это безобидные зверушки, если убить их первым.

Он криво улыбнулся, протянул мне руку. Я помог ему встать, ладонь крепкая, сухая и горячая. Я улыбался как можно дружелюбнее, он медленно расслабил мышцы.

– Маркиз де Куртен. Да, если успеть…

Голос его был хриплым, я уловил в нем сдерживаемую боль.

– Вы ранены, – сказал я, – позвольте, я помогу вам?

Он смотрел с недоверием.

– Вы знакомы с врачеванием?

– Да, – подтвердил я. – Вон там каверна, давайте укроемся от зноя.

Он буркнул:

– Тут не только от зноя надо укрываться.

– Рад, что вы это заметили.

– Рады, что меня змея укусила?

– Нет, – сказал я поспешно, – что вы человек осторожный. Не люблю слишком безрассудных. Да они здесь и не живут долго.

Он угрюмо наблюдал, как я в расщелину вошел первым, подставляя для удара спину, затем я услышал сзади шаги. Он забрел тяжело и сразу со вздохом облегчения сполз по стене на землю.

– Слава Самаэлю, хоть переведу дух…

Второй раз ухо царапнуло это странное обращение, но я смолчал, а он, морщась от боли, стянул через голову рубашку. На груди застучали на тонких цепочках два камешка-амулета, а еще один, самый мелкий, почему-то на широкой шелковой ленточке. Я приготовился увидеть страшные раны, от которых человек может умереть прямо на месте, однако на груди белеют едва заметные шрамики. Впечатление такое, что получил эти удары топором год назад.