Александр Золотько - Князь Трубецкой

Но Бенкендорф оставался спокоен. Взял из миски кусочек сахара, подбросил его на ладони. Улыбка исчезла с лица.

— Вы полагаете, Сергей Петрович… — глядя прямо в глаза Трубецкому, медленно начал Бенкендорф. — Вы полагаете, что мы продолжим отступление до Москвы?

— Вы полагаете, Александр Христофорович, что мое мнение в вопросах стратегии может что-то значить? — в тон ему ответил князь.

— И все-таки. Вы только что сказали… Из этого я делаю вывод, что, по вашему мнению, мы…

— Не мы, русская армия, — поправил полковника Трубецкой. — Вы-то как раз будете оперировать в составе отряда генерала Винцингероде, прикрывая дорогу на Петербург. Вначале неподалеку от Витебска и Вереи, потом… потом еще где-нибудь. А я буду злодействовать в Смоленской губернии, на старой Смоленской дороге и около нее. Хотя, возможно, съезжу и к Москве… — И дальше, — после паузы тихо прибавил Трубецкой.

Рука полковника сжалась в кулак, костяшки пальцев побелели, но на лице не отразилось ничего. Спокойный, уверенный взгляд много повидавшего человека. При дворе, на дипломатической службе Александр Христофорович научился сдерживать эмоции.

— Но все это дело будущего, — как ни в чем не бывало продолжил Трубецкой. — А сейчас, я думаю, нам стоит поговорить о делах нынешних… Помимо моей записки, я отправлял прошение об отставке.

— И даже задним числом.

— Да, задним числом. Мне показалось, что командование сочтет правильным удовлетворить мое прошение… То, как я веду войну…

— То, как вы ведете войну, обсуждается и у нас, и у французов. И, к моему глубочайшему сожалению, у нас ваши способы войны даже и не осуждают. Рассматривают как остроумную выходку это ваше объявление войны, а то, что вы казните и пытаете пленных, — так это слухи, которые распускают французы. Не может русский дворянин и офицер позволить себе такое.

— Может, — спокойно возразил Трубецкой. — И позволит еще не такое. Я вот даже хотел приспособить мужиков скальпы снимать с наполеоновских воинов…

— Простите, что?

— Скальпы. Североамериканские дикари, именуемые индейцами, в знак своей победы над врагом имеют обычай сни… сдирать с головы убитого… или раненого, а иногда даже с живого и невредимого кожу с волосами, высушивать и носить при себе в качестве доказательства своего мужества и удачливости в бою.

На лице Бенкендорфа проступило недоверие. Нет, наверняка этот молодой человек шутит, неудачно, нелепо…

— А вы разве не знали про этот обычай? — изобразил на лице удивление Трубецкой. — Англичане, представьте себе, в своих Североамериканских колониях… да и французы в Канаде, если не ошибаюсь, установили даже плату за скальп. Причем независимо от того, скальп ли это мужчины, женщины или ребенка — все в одну цену. И английские охотники, так же как и французские… да и все желающие, в конце концов, неплохо зарабатывают на этом промысле. Повешенным француза не испугаешь. Даже обезглавленным телом, представьте себе, не испугаешь… Как испугать солдата отрубленной головой, если всего лет двадцать назад у него в стране в каждом городе на площади гильотина стояла, секла головы дворянам. Или с гастролями путешествовала по провинции. Думаете, солдаты армии, которая казнила всех, взятых в плен в Яффе, имеют иллюзии по поводу законов войны? Солдата нужно испугать, как следует испугать, сделать так, чтобы он понял: бояться нужно не капрала с палкой, не военного трибунала с расстрелом и даже не порки до смерти, что сейчас практикует Великая Армия. Чтобы его проняло до самых костей, до мозга костей, чтобы он был готов нарушить присягу и приказ, был готов бежать прочь, даже стрелять в своего командира, если тот будет настаивать на своем приказе…

Трубецкой замолчал, увидев, что полковник не отрываясь смотрит на его правую руку.

Черт, подумал Трубецкой. А ведь тело начинает приобретать привычки нового хозяина. Сам того не замечая, Трубецкой, произнося свою речь, вертел в руке нож — простой крестьянский нож с потемневшей деревянной ручкой и черным, тронутым ржавчиной, лезвием.

Прямой хват, обратный, уход в ладонь, проворот через кисть, снова прямой хват, перетекание между пальцами… Это упражнение неплохо разрабатывает руку и пальцы, обеспечивает привыкание руки к оружию. Только со стороны оно смотрится несколько неприятно. Если даже флигель-адъютант когда-нибудь и видел подобное, то никак не мог ожидать в исполнении молодого человека из приличной, родовитой семьи, гвардейского офицера… Да нет, не видел Бенкендорф такого. Ну разве что в исполнении жонглера. Хотя, скорее всего, тутошние жонглеры боевые фокусы с холодным оружием не демонстрируют.