Андрей Посняков - Вандал (сборник)

Отрядив подростков «закрашивать вину», молодой человек спустился в погреб, откуда раздобыл жбан с домашним кваском, принес в баню, поставил. Потом, чуть подумав, налил в большую кружку, угостил подростков:

– Пейте, парни. Мало будет, я еще налью…

Вообще-то зря он им налил. К обеду солнышко выскочило, разжарило, а квасок-то хмельной оказался – вот и развезло ребятишек. Нет, кляксу-то навозную они замазали, да вот после этого обоих потянуло на подвиги, прямо вот сейчас, вечера или ночи не дожидаясь.

– А что этот козел наш пляж захапал?

– Козлина – козлина и есть!

– Сейчас мы ему, сейчас…

Оно, конечно, побелкой по серой ограде, может, и не очень-то видно, но те, кому надо, увидели. Вернее – тот, кому надо.

Подкидывая в печку дровишки, Александр краем уха услышал голоса, ругань, собачий лай.

Потом вышел во двор, глянул… Мать честная! Мальчишек-то выручать надобно, тем более Эдик все-таки родственник.

Оба парня стояли, прижимаясь спинами к бетонной ограде соседа, а тот самолично высился перед ними, держа за поводок злющего бультерьера, да еще и издевался:

– А-а-а! Так вы, значит, местные художники? Пикассо недорезанные! Ван Гоги! А я-то думаю, кто мне по ночам забор уродует? Так это вот кто, оказывается. Ну, вы попали, парни!

Вдруг еще появились какие-то девки – блондинка, брюнетка, рыжая.

– Ой-ой, девочки, Пашенька злодеев поймал! Что-то сейчас будет?! Ой!

Судя по крикам, девушки откровенно радовались предстоящему развлечению, а сосед, Паша этот, и бультерьер его долбаный, уже заводили несчастных ребят во двор.

– Сейчас придумаем, что с ним делать. А, девчонки, придумаем?

– Придумаем, придумаем, Пашенька, не сомневайся.

– Крапивы им в штаны насовать!

– Или вообще без штанов по деревне пустить бегать!

Саша уже долго не думал – метнулся в дом, краем глаза глянул на безмятежно спящего гостя, зачем-то прихватил со стены меч – какое-никакое, все же оружие, а там – злющая псина и бог знает кто еще.

Отличный был меч Хродберг. Клинок его, светлый, словно ранняя заря, был искусно скован из нескольких полос – стальных и железных, которые вначале охлаждали в родниковой воде, закаляли, потом складывали, проковывали, соединяли, чтоб затем отшлифовать с осторожностью и молитвой, отполировать, словно волшебное зеркало, в котором отражается судьба. Если подуть на холодную поверхность клинка, то видно будет, как постепенно, откуда-то изнутри лезвия, проявится искусная гравировка, едва уловимая голубоватая тень, извивающаяся, словно узор на змеиной коже. Да, что и говорить, Хродберг – славный подарок! И ножны под стать мечу – красные, отделанные золотом, на столь же роскошной золоченой перевязи.

Когда Александр выбежал на улицу, соседи уже закрыли ворота, и молодой человек не придумал ничего лучше, как перемахнуть через ограду – прямо какой был: всклокоченный, чумазый, с мечом на сверкающей перевязи. Не оставлять же парней на произвол злодеев, в конце концов, сам ведь отчасти виноват, не надо было поить пацанов таким хмельным квасом. Это же сущая брага, а не квас!

Челядь уже окружила юных пленников, хмуро посматривающих по сторонам – ничего хорошего пойманные подростки для себя здесь не ждали. Сам хозяин – чертов Паша, крепыш с ультракороткой стрижкой и золотой цепью в палец толщиной на мощной, по-настоящему бычьей шее, развалился в выставленном прямо на траву кресле в позе хозяина жизни. Судя по всему, этот не такой уж и молодой мужчина – лет тридцать ему точно есть – принадлежал к той породе людей, что всерьез считают, будто солнце и вся вселенная вращается исключительно вокруг них. Не так уж и редко встречаются подобные типы, и если один из них перейдет дорожку другому такому же – тут-то и возникнет конфликт, ерундовый, совершенно на пустом месте, однако – ни тот, ни другой даже в мелочах уступать не желают… Мд-а-а… все это было написано у крепыша на лице.

Рядом с креслом, по левую руку хозяина, сидела злющего вида псина, бультерьер, и глухо ворчала на парнишек, справа же, опасливо косясь на собаку, толпились три разноцветные девки – брюнетка, блондинка и рыжая, еще какие-то люди – повара, сухощавый тип в белой морской фуражке, пара охранников.

– Ну, вот, – ухмыляясь, сообщил Паша, как видно, продолжая начатую речь. – Вы, захребетники, – он строго посмотрел на мальчишек, – за свою злостность и неуважение приговариваетесь… приговариваетесь… К чему приговариваются, Жанна?

– К раздеванию, валянию в перьях и выпусканию в городе! – с видимым удовольствием отозвалась блондинка, но тут же переспросила с крайне озабоченным видом: – Ой, Пашенька, а где же мы перья-то возьмем?