Александр Сапаров - Путь к трону. Князь Глеб Таврический

А сейчас перед нами раскрывался оперативный простор. Мы прошли основные укрепления булгар и могли двигаться куда захотим, а куда, я еще сам не знал. Надо будет посоветоваться с коллективом. А Менгли-бей со своим ополчением будет вынужден воевать с нами там, где выберем мы.

– Да на хрен нам нужен этот Торцск, – продолжал кричать Туазов, – там одна голь перекатная живет, ни добычи, ни девок. Надо идти на Булгар. Возьмем его – вот это дело будет. Былины про нас петь станут.

Ратибор, нахмурившись, сказал:

– Рулав, ты прав, что Булгар намного богаче, но сможем ли мы взять город? Ты помнишь, как он укреплен.

Половецкие военачальники только переводили глаза с меня на русских воевод, до них никак не доходило, что я выслушиваю мнения всех собравшихся. Поэтому когда я спросил мнение одного из них, тот, с презрением глядя на воевод, сказал:

– Все в руках великого хана, с ним к нам пришла удача, какой не было сто лет. Как он нам скажет, так и будет. Ждем твоих приказаний, хан Глеб.

«М-да, вот и спросил мнение, ну ладно, пооботрутся – наверно, будут проявлять хоть какую-то инициативу», – подумал я и начал закруглять обсуждение, которое длилось уже пару часов.

Я встал и коротко сказал:

– Идем на Биляр.

На секунду наступила тишина, которая была нарушена радостными криками половцев. На задумчивых физиономиях киевских воевод было написано глубокое сомнение, но тем не менее никто не сказал ни слова.

Когда все разошлись, недовольный Ратибор с хмурым лицом спросил:

– Глеб Владимирович, ты хоть знаешь, какие там укрепления?

Вместо ответа я расстелил на походном столике большой кусок пергамента, где мной по результатам опроса многих пленных и прочих очевидцев был начерчен приблизительный план города и окрестностей. Действительно, город окружало три вала, искусно использовались две речки, вставленные в систему обороны.

Но в нескольких местах валы были не закончены, и при определенных ситуациях можно было пройти практически беспрепятственно до самой цитадели. По мере того как я объяснял все это своему бывшему наставнику, его лицо прояснялось.

– Ну ежели так дела обстоят, можно попробовать с ходу взять город.

Через два часа, оставив все вагенбурги, наше войско и триста тысяч лошадей двинулись в поход. Шли мы непрерывно, останавливаясь только на несколько часов ночью, чтобы подкормить лошадей и поиметь три-четыре часа сна. Под страхом смертной казни было запрещено тратить время на взятие и разграбление мелких поселений булгар – впереди нас ждала гораздо большая добыча. Дважды этот приказ нарушался половцами, в результате их тела и головы остались лежать у сожженных ими деревень.

За двое суток мы прошли почти триста километров по пересеченной местности и вышли к пригородам Биляра. Наше воинство растянулось на десятки километров, но основной костяк в тридцать тысяч элитных воинов был готов к бою, сам же я без привычки к таким переходам чуть не падал с коней при пересадке: запасных коней таких же кондиций, как Ворон, мне не нашли, поэтому приходилось пересаживаться гораздо чаще, чем всем остальным. Правда, и запасных лошадей у меня было пять штук. Врага здесь никто не ждал, поэтому жители все чаще встречающихся поселений смотрели на нас с легкой тревогой, но, видя, что их не трогают, занимались своими делами. Ополчение Менгли-бея, скорее всего, шло по нашим следам, но мы благодаря большому количеству лошадей поддерживали такой темп передвижения, что они безнадежно отставали.

В Билярской мечети раздался призыв муэдзина к полуденной молитве.

Эмир Алтынбек вместе с приближенными уже стоял на коленях, уткнувшись лбом в мраморный пол молельного зала, слушая проповедь муллы. Позади них также находились почти все проживающие в центральной цитадели.

Мулла только приступил к чтению, когда за стенами послышался шум. Он недовольно поморщился и стал говорить громче. Но шум все нарастал, неожиданно высокие разукрашенные узорами двери мечети распахнулись, и в них стали забегать какие-то воины с оружием. Мулла схватил священную книгу и скрылся в узком проходе. Над преклоненными молящимися мусульманами стояли половцы с обнаженными саблями.

В спину эмиру уперлась сабля, и он оставался неподвижен, хотя в нем кипел котел ярости:

– Проклятые гяуры! Напасть во время молитвы, зайти в мечеть в обуви! Шайтаны проклятые!

Он неожиданно почувствовал, как острие сабли, упершееся ему в спину, исчезло. Его подхватили с обеих сторон и поставили на ноги. Перед ним стоял очень высокий, просто огромный русский батыр.