Александр Сапаров - Путь к трону. Князь Глеб Таврический

И действительно, когда первые печенеги проскочили за ними, они остановились как вкопанные. Впереди стройными рядами стояло тридцать тысяч тяжеловооруженных русских ратников, их строй слегка раздался в стороны, пропустив за себя серые от пыли, нестройные ряды уставших половцев, и вновь сомкнулись в ощетинившийся пиками строй. Между тем в ряды застывших печенегов сзади продолжали напирать отставшие, и вскоре на небольшом участке между курганами скопилось несколько тысяч бойцов.

Неожиданно вершины кургана сверкнули, оттуда поднялись клубы белого дыма, и до ушей печенегов донесся непонятный грохот, и половина столпившихся всадников упала на землю. Ряды русичей как будто ждали этого момента – и с нарастающей скоростью и криками «хурра» бросились на оставшихся в живых.

Темирю Хозе повезло – картечью его не зацепило, и сейчас он лихорадочно нахлестывал уставшую лошадь, надеясь уйти от погони, которая следовала за убегающими печенегами.

Он, приподнявшись в стременах, гортанно выкрикнул приказ, и все печенеги, передавая друг другу его слова, развернулись, веером разъезжаясь в разные стороны, стремясь уйти из-под удара монолитно следующей за ними конницы.

Но на этот раз затея не удалась: их противник хорошо знал все степные хитрости, и воины, стремившиеся уйти в стороны, обнаружили, что там их ожидают тысячи половцев. Увидев, что им не уйти, печенеги повернулись и с отчаянием обреченных пошли на пики русских.

Уничтожением печенегов занимались русские полки и двадцать тысяч половцев. У остальных моих войск были другие цели. Когда оставленные в лагере половцы увели тумены Темиря Хози в нужную сторону, якобы ушедшие войска повернули обратно и к вечеру уже вновь достигли оборонительного вала. Мы опять заняли почти неповрежденный лагерь и начали устраиваться там, не обращая внимания на крики злобы со стороны осажденных. В мой шатер зашли тени и по очереди выкладывали схемы с отмеченными в валу замаскированными проходами. Когда уже начало темнеть, прибыл гонец от Ратибора, сообщивший, что Темирь Хозя вместе со своими туменами приказал долго жить. Обозленные половцы вырезали их всех.

«Ну что же, – подумал я, – про Калку здесь еще никто не слышал, надеюсь, и не услышат, – интересно, а там, где упокоили двадцать тысяч печенегов, никакой речушки не было?»

Воодушевленный такими новостями, я принялся за раздачу следующих приказов.

Опять наступила ночь, на валу перекликались часовые, у нас же была работа в полном разгаре. Собранные со всех половецких родов умелые пластуны вместе с моими тенями готовились к выходу.

Сборы были недолгими, и вскоре сто человек еле слышно исчезли в темноте. Через несколько минут послышался легкий шум, две моих тени вернулись, волоча за собой рослого мужчину. Они с усмешкой сказали, что он лежал в траве и думал, что его никто не заметит, и вновь ушли в темноту. Разведчик булгар оказался не очень стойким и рассказал, что несколько человек были посланы Менгли-беем выяснить все, что можно, о наших силах и целях. Они планировали захватить несколько пленных для этого. Но все получилось наоборот.

В стане никто не ложился – все ожидали приказа на выступление, поэтому у вражеских разведчиков не было никаких шансов.

После полуночи, когда мы все не отрывали взгляда от чернеющего в призрачном лунном свете вала, там мелькнула искра света, раздался громкий взрыв, а затем почти одновременно еще несколько. Когда уже все сидели в седлах и направлялись в проделанные проходы, вдалеке за валом появился отсвет огня, который становился все ярче, – это горели булгарские катапульты.

С криками и ревом половцы влетали за вал, расстреливая в свете зари часовых, еще остававшихся на валу, и обслугу катапульт, ночевавшую рядом со своими орудиями. По мере того как светало, стало видно, что километрах в трех от нас в широко распахнутые засечные ворота убегают уцелевшие остатки печенегов и булгар.

С воем мои сотни бросились туда, и началась рубка убегающих. Стража пыталась закрыть ворота, но лезущие друг на друга кони и люди не давали им этого сделать. Через некоторое время на плечах отступавших половцы пробились через проход и широкой лавой стали растекаться во все стороны, рубя всех, кто попадался под руку. Я проезжал ворота уже в самом конце и внимательно разглядывал устройство засечной полосы. Нам, конечно, повезло, в моих планах было сжечь засеку греческим огнем, но такая полоса беспорядочно наваленного леса шириной метров тридцать вряд ли сгорела бы полностью.