Юрий Панов - Брод через Великую реку. Книга 2

Неожиданно она подняла глаза и увидела Михаила. Лицо её даже заветилось.

– Хосподи, ты услышал мене? – она наклонила голову на одну сторону, потом – на другую, как бы вглядываясь и стараясь понять, живой человек или дух перед ней. – Енто ты, Мишка? Живой! Прости мене за отца свово! Тока ево одново я любила по-настояшшему… Ты пришёл! Кончи мене, а потом сверни шею Бохомолке…

– На, смотри! – и она показала своё левое плечо, на котором, как татуировка, расположились родинки в виде Богомола. – Слуха я евоная… И в тобе стреляла по евоному приказу…

Выстрел, прозвучавший прямо из-под руки Михаила, заставил его вздрогнуть. – Енто тобе за атамана Прокопа Фирсова, хадина!

Повернувшись, он увидел дымящийся пистолет в руках Аграфены: её трясло. Как безумная она твердила одно и тоже, злобно улыбаясь тому, что из головы Мотьки-атаманши на стол текла красная кровь.

Михаил прошёл вперёд и увидел за спиной Мотьки ларец с Богомолом. Сунув ларец под тулуп, он повернулся и пошёл прочь из вольницы…

Так бы и положил ларец на сено, когда дошёл до своей лошади, но услышал сзади голос Аграфены. – Стой! Этот ларец теперь мой!

– Нет, Аграфена, это не твоё! Не связывайся с ним… – произнёс Михаил, отвязывая вожжи и садясь в сани.

Выстрел в правое плечо прервал его речь. Лошадь от близкого выстрела рванула с места так, что сдёрнув, санями подсекла ноги. Так Михаил с ларцем и оказался в санях на спине, не видя, куда быстро неслась по снегу его лошадь. Второго и третьего выстрела он уже не слышал…

Аграфена, бросив ненужные пистолеты в снег, кинулась к избе атамана в поисках золота, когда-то обещанного им своей любимой. Там она метр за метром обыскивала и крушила всё, что могло содержать клад. В конце концов она нашла этот клад в столешнице: из клада посыпались камушки и долгожданные монеты… Как чумная, бормоча и выкрикивая что-то, падая и вставая, она дошла до своей избы. Там в подполе вырыла глубокую яму и, сбросив все сокровище атамана Косого Куржака в чугунок, завернула его в тряпку и зарыла. Утром, проснувшись с больной головой, даже и не вспомнила, чем занималась вчера и тем более, куда зарыла своё богатство. В деревне же скоро пошли слухи, мол, Аграфена тронулась умом…

– Значит, левое плечо… – вздыхаю облегченно, понимая, что есть способ распознать врагов, которые могут и его погубить. – Чем же это всё кончилось? И кончилось ли?

«Новониколаевск, июль 1894 года.

Шесть лет прошло, как спрятан Богомол у меня в сейфе. Думаю, никто его не достанет!

А сегодня приснился мне сон, в котором Ли Чен предупреждал, что к Богомолу идёт подмога. Как же узнать кто это? Неожиданно я вспомнил о том, как Мотька перед смертью показала мне своё левое плечо, где были такие же родинки, как и у меня на правом плече, только коричневые, а не красные. С этого момента, перепрятав Богомола, с помощью знакомого околотошного организовал засаду. И не зря: на следующую ночь в кабинет забрался вор. Он открыл сейф и, взяв ларец и деньги, направился в спальню, где ударил ножом куклу, лежащую вместо меня. Его скрутили. Открыв его левое плечо, увидел темные родинки в виде Богомола. Потом я узнал, что грабитель – сын Мотьки Селивон. Так он получил семь лет за попытку убить купца с ограблением, и был отправлен на каторгу».

– Значит, Михаил остался жив! – вздыхаю с облегчением: как-то даже привык к нему… Да и нравится он мне – все-таки мой предок! – Так, так… Значит у Матрены сын вырос…

Извилистые линии вычерчивает костер на черном фоне ночи. Сквозь игру костра видится что-то другое…

Шесть лет прошло с того дня, как была убита Аграфеной Мотька-атаманша. Хоть и ранила меня в плечо тогда она, но я добрался до дома. Только после того, как положил ларец в сейф, отдался в руки лекарей, начал лечить рану. И сейчас рана побаливает, напоминая о тех событиях… Слава Богу, мне не пришлось убивать собственную тётку, хотя и предполагал, что такое вполне возможно.

Шесть лет меня Ли Чен не беспокоил, а тут прошлой ночью приснился. Как и в прошлый раз долго смотрел на меня, а потом и говорит «Будь осторожен! К Богомолу идёт подмога… Ты бы перепрятал ларец понадёжней!» и исчез. Утром я проснулся: голова болит, в душе страх какой-то…

– Может, и впрямь перепрятать? А куда? Я же зарыл его в подполе… Оставлю… А ларец перенесу в сейф…

Хирел, зарастал травой-муравой Великий Сибирский каторжный тракт… Хирела и беднела вместе с трактом деревня Проскоково. Уже никто через неё не ездил. Некого стало грабить…