Алексей Борисов: Смоленское направление. Кн. 3

— Приветствую, мой господин! — Возглавляющий колону, рыцарь, слез с лошади и подошёл к Гюнтеру, — Я привёз людей, больных нет. Двадцать мужчин с жёнами и дети.

— Спасибо за службу, барон Берлихингер, — Штауфен обнял своего земляка, хлопая по спине и одновременно оглядывая прибывших людей, — А где Трюггви? Что случилось?

— Да как лучше сказать…, датчанин со своими рыцарями, пока там, на том берегу.

— Не понял, это в честь чего?

— За нами, на следующий день, из Дерпта выходил караван. Полусотню рабов охраняли наёмники, из местных. Трюггви не мог упустить такого шанса. В общем, мы сюда, а он обратно.

— Понятно. Пошли, отдохнёшь с дороги, да расскажешь про свои приключения. Захар разместит людей, не переживай.

Гюнтер с Нюрой уселись на надувные кресла, а Воинот устроился на лавке, положив перед собой на стол, на котором, давеча был съеден кабанчик, потёртую дорожную сумку. Из угощения, на подносе были выставлены яблоки и трёхлитровая, запотевшая, не иначе как с ледника, тёмно-зелёная бутыль. Павел разлил вино по кубкам, преподнёс напиток князю с княжной и отошёл в сторону, оставаясь в поле зрения Нюры и одновременно пользуясь тенью тента.

— Из Оломоуца я поскакал в Брно, там заночевал и через сутки был уже в Сухих Крутах, — начал рассказывать Воинот, — оттуда сопроводил купцов через Кроссенбрум до Вены. Весёлые такие ребята, думали, что раз попутчик, то можно за охрану не платить. Дальше начались приключения. По дороге в Грац на меня трижды нападали. Отравили заводного коня, набрасывали сеть, пока я отдыхал в лесу, в харчевне во Фризах подсунули, шлю…, ой…, прошу прощенья, госпожа. Познакомили с девицей, которая напоила меня снотворным. Да только жаркое у тамошней стряпухи было никуда не годным. Зелье вместе с ужином осталось под забором. Но лучше остаться голодным, чем с перерезанным горлом.

— Верно говоришь. — Поддержал земляка Гюнтер.

— Понял Гюнтик, как с чужими девками знаться? — Высказала Нюра.

— По горной дороге добрался до Виллаха, а там, где с паломниками, а где и сам доскакал до Ливелея. На попутный корабль еле успел. Все бегут от кочевников.

— Венецианцы дорого за провоз берут?

— Марку серебра отдал. Правда спал отдельно, и кормили хорошо. Рыба у них, пальчики оближешь.

— Не надо про рыбу, — умоляющим голосом попросил Штауфен, — Где отца нашёл?

— В Равенне. Фаэнц к моему приезду уже пал. Император принял меня как посла. Мой друг, Гец, устроил аудиенцию через день, по прибытию. Твою картину поставили напротив трона, он ждёт твоего возвращения.

— Так и сказал?

— Да. А когда прочёл послание, — Воинот посмотрел по сторонам, нет ли лишних ушей, и продолжил, — Ты единственный, кто бескорыстно предложил свою помощь. Ему сейчас очень тяжело. Я привёз пергамент.

— Давай.

Воинот приподнялся с лавки, расстегнул сумку и вынул из неё тубус, в котором отвозил послание императору.

'Я рад, что мой маленький Гюнтер наконец-то устроился. Новгородская княжна — просто красавица. Жду тебя к себе с первенцем. По возможности, захвати с собой рисовальщика. Твоё письмо лишь подтвердило мои опасения. У властителя не может быть друзей, об этом говорили ещё древние, надеюсь, ты помнишь. Но у каждого правила есть исключения, каким был для меня верный Герман [8] Имеется в виду Герман фон Зальца, глава Ордена немецких рыцарей, доверенное лицо Фридриха . Я буду рад, если у тебя окажется такой друг. Провинция Самолва должна стать форпостом наших восточных территорий'.

— Stupor mundi, — пробормотал Штауфен.

— Что? — Переспросила Нюра.

— Удивление света. Отец всегда выкидывал фортели, от которых, хоть стой, хоть падай. Или он решил, что я один из его юстициев? [9] Наместник области. Назначался сроком на один год Нет отец, у каждого свой путь.

— Я думаю, надо дядю дождаться, — сказала княжна, — он очень ждал этого ответа. Расскажи, барон, как ты собрал столько переселенцев?

— Не было ничего проще, госпожа. Когда Фридрих узнал, что я направляюсь в Аугсбург, мне дали в сопровождающие трёх новоиспечённых юристов из Апулии, ну а Гец, он поехал сам. В принципе, это он собрал два десятка семей. Мне только пришлось оплатить их долги перед аббатством. Дальше была муторная дорога от монастыря к монастырю. Переселенцам на восток запрещено отказывать в крове, этим и пользовались.

— А где этот твой Гец? Зови его!

— Я схоронил его, перед переправой. Когда мы добрались до Ливонии, старый товарищ совсем сдал. Лекарь приставил к его больным ногам пиявок, но даже это не помогло. С каждым днём силы покидали моего друга, а когда он увидел, как вешают на дороге ребёнка-браконьера, — Воинот моргнул глазами, провёл ладонью по лицу, вроде, как стряхивая усталость, и продолжил: — Гец заступился за мальчика. Освободившийся малец подхватил с земли камень и бросил в своего палача. Мальчишке разбили голову дубинкой. Прямо на наших глазах. С тех пор, мой друг уже не вставал с повозки. Вот такая грустная история.