Александр Гриневский - Ловец мгновений

«Надо тихо, не стонать, они могут быть рядом…»

Плечо болело, но если не шевелить рукой, то терпимо.

«Руку бы зафиксировать…»

Превозмогая боль, правой рукой засунул омертвевшую кисть левой в карман ватника – какая-никакая фиксация. Сразу почувствовал сильную тупую боль в плече, что-то давило на рану. Кряхтя, сунул руку за отворот ватника и вытащил осклизлый, окровавленный комок – обрывок майки, который он оторвал на бегу и в запале комом засунул к плечу, под ватник, к ране, пытаясь хоть как-то остановить кровь. Брезгливо бросил к ногам. Подождал немного и аккуратно проверил плечо – кровь не шла.

Впереди, среди черных крон деревьев, был виден слабый просвет – болото. Медленно, стараясь не споткнуться, вытянув перед собой руку, защищая лицо и раненое плечо от веток, направился в ту сторону.

Деревья стали реже, затем пошел низкорослый кустарник, под ногами захлюпала жижа, но идти стало легче – он вышел на край болота. И даже несмотря на болезненное состояние, что разъедало сознание, сковывало тело, не смог не восхититься открывшимся перед ним зрелищем.

Болото было бескрайним, тянулось за горизонт.

Оно заполнило собой всю Землю, казалось, нет ничего вокруг, кроме этой мокрой плоскотины. Небо над головой нависало рваными тучами с редкими белесыми просветами и там, впереди, соединялось с кромешной тьмой уходящего за горизонт месива из травы и воды. Черными, редкими штрихами виднелись сухие стволы деревьев, – голые, без сучьев, – да тускло проблёскивали, вытянутые петляющими лентами, участки открытой воды. Уныние, тревожная тишина, опасная открытость пространства.

Опустился на колени, вмял рукой траву – поверх выступила вода. Напился, стараясь не думать о том, что пьет: да, знает он всё! – пить надо, хотя бы через сложенный вчетверо платок, но сейчас-то какой в этом смысл?

Не поднимаясь с колен, огляделся. Не позволяя себе остановиться, отдышаться, поразмыслить, побрёл вперед, внимательно глядя под ноги, стараясь держаться кочек и островков желтой высохшей травы. Выбирал чернеющий впереди силуэт сухого дерева и шел на него. Куда? Просто шел… Наконец, вспомнил: шест, палка! Подобрал валявшийся в воде ствол молодой березки, долго и мучительно обламывал оставшиеся на ней ветки. Несколько раз потыкал перед собой и бросил. Одной рукой – тяжело, неудобно.

Шел медленно, аккуратно переставляя ноги, старался, чтобы не было всплесков – звуки по воде ой как далеко разносятся – и всё же не удержался, споткнулся о кочку и завалился в воду, на бок. Хрипло дыша сел в мокрую траву на ближайшем, выступающем из воды островке, с удивлением огляделся и только сейчас до конца понял бессмысленность затеи – болото не выпустит.

Болото простиралось во все стороны без конца и края – черное, неуютное, тревожное. Хотя нет, там, откуда пришел, в темноте светилась маленькая яркая точка.

«А! Значит, правильно всё рассчитал, в болото на ночь глядя они не сунулись, будут ждать утра. Думают, что и я не рискну. Вот вам! Если смогу ещё пройти километр или два – хрен вы меня достанете».

Он не хотел, не мог себе представить, что будет делать один посреди болота, и главное, даже при самых благоприятных обстоятельствах, если выберется, то куда выйдет? Сейчас он ставил перед собой простейшие задачи: подняться на ноги; дойти вон до того дерева, корявая вершина которого маячит на горизонте; дошел? давай дальше, вон до следующего.

Наступил момент, когда понял, что больше идти не может.

С сожалением смотрел на чернеющий вдали ствол сухого дерева, до которого намеревался дойти, вздохнул и, с трудом переставляя ноги, побрёл к ближайшему островку с кособокой берёзкой посередине.

Опустившись на колени, c шумом втягивал ртом гнилую воду. Напился и сел, привалившись спиной к тонкому стволу. Сейчас важно было не потерять направление и не пойти назад. Поэтому, худо-бедно попытался запомнить характерные особенности деревьев, используя их в качестве ориентиров, и только после этого облегченно закрыл глаза – понеслись багровые круги на черном фоне.

Расслабленно сидел, пытаясь ни о чем не думать, но усталость ещё не до конца победила возбуждение от пережитого. Мысленно, вновь и вновь, возвращался назад: видел лодку; сорванный выстрелом капюшон; как она легко и покорно падает в воду… вот он, спотыкаясь и перелезая через поваленные деревья, ломится по лесу, не зная куда, лишь бы подальше от реки, от голосов, что доносятся сзади, рвёт на ходу подол майки, выпростав её из-под ремня, а она всё не рвётся, а он всё дергает и дергает… вот она, прикрывается рукой и морщится, размешивая оструганной палкой макароны в котелке, – дым от костра попадает в глаза; а вот…