Владимир Корешков - Почему Я? Часть 2

– Кажется, вы, Олег, не очень популярны у части своего экипажа, – произнесла она.

Казалось, это замечание, слетевшее с ее губ, было произнесено, как всегда, бесстрастно, без каких-либо даже намеков на оттенки или полутона, сколько-нибудь мало-мальских проявлений эмоций с ее стороны, но я уже научился улавливать и распознавать все нюансы ее натуры. По небольшому, слегка заметному дрожанию в уголках губ, по тем далеко спрятанным в глубине огромных серых глаз пляшущим смешливым огонькам я понял, что она улыбается.

– Если вы хотите попробовать убедить меня в необходимости захвата звездолета целионов, то не стоит. Я уже высказалась по данному вопросу и не вижу смысла продолжать дискутировать на эту тему. Так что, боюсь, Олег, Ане придется применить свои угрозы в действие, – продолжила Гелла.

– Она может, – согласился я.

И действительно, зная упертый своенравный характер и безудержно бешенный взрывной темперамент Всадницы без головы, можно предположить, что она вполне сможет совершить попытку претворить в жизнь то, что вдруг ни с того ни с сего втемяшится в ее хорошенькую головку, даже если это будет законченная глупость, типа сляпать из меня по-быстрому евнуха путем жестокой безнаркозной кастрации без каких-либо сопутствующих инструментов, вручную… Это больно.

– И все-таки, Гелла, я хотел бы украсть немного вашего драгоценного времени и рассказать более детально о том, как прошла наша миссия на Грелиоссе. Выслушайте меня, пожалуйста. Мне кажется, это архиважно.

– Да, Олег, конечно, я вас слушаю, – она уселась передо мной прямо в воздухе, закинув свои бесконечно длинные крепкие ноги одна на другую. – Я вся во внимании, – она сфокусировала на мне слегка усталые серые глаза, в бездонности которых отражалась сама вечность.

В ногах правды нет, поэтому я последовал ее примеру и также откинулся в невидимое глазу воздушное кресло. Надо же, чертовски удобно. Кто бы мог подумать? Здорово они, конечно, тут, в будущем, придумали: натоптался, устал, захотел примостить пятую точку – не надо искать, где присесть, или таскать с собой повсюду раскладной стульчик, стоит только подумать о том, что хочешь сесть, и смело бухаешься назад на задницу, а тебя там уже какая-то хрень подхватывает, заботливо обволакивая, расслабляет каждую мышцу, можно еще и массаж заказать.

– Так что вы хотели мне поведать? – напомнила о себе Гелла.

И я тут же не спеша, вдумчиво, детально и поэтапно рассказал ей все наши приключения. Ну, почти все. Кое-что я оставил на потом, на закуску, так сказать, так опытный игрок оставляет, пряча в своем рукаве, козырной туз.

Гелла слушала чрезвычайно внимательно и за время моего повествования ни разу не перебила. Когда я закончил, она тяжело вздохнула.

– Я вас очень хорошо понимаю, Олег, терять родных и близких тебе людей невероятно тяжело. Но вы также должны понять и нас, – тут она начала тщательно подбирать слова, видимо, как бы ненароком не задеть мои чувства и постараться не оскорбить. – У нас с целионами своего рода действующий договор. Я бы обозначала его как некий пакт о ненападении. Да, конечно, ваших ребят и ребят из других наших групп убили. И сделали это исполнители целионов, но существует некая красная линия, за которую ни они, ни мы заходить ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не имеем права.

– Вы об убийствах членов вашего или их сообщества, к которым мы, так называемые исполнители, никаким боком не относимся? Я правильно вас понял? – спросил я.

– Да, правильно, Олег. Только не обижайтесь, ради бога.

– Я не обижаюсь.

– Я на это очень надеюсь, Олег.

«Это как бойцовые собаки с остервенением вгрызаются в глотку друг другу ради личных интересов своих хозяев», – подумал я, проведя своеобразную аналогию, вспоминая последний бой со Светкиными подчиненными.

– Для них и для нас худой мир лучше войны, – продолжила она. – Вот почему, Олег, мы не можем позволить вам сделать то, о чем вы так горячо просите. Потому как это будет расценено целионами так, будто мы все-таки преступили красную черту, разорвав тем самым договор, существующий уже несколько столетий. Вы меня понимаете?

– Без сомнения, – бодро ответил я. – Скажите, Гелла, а кем для вас был тот погибший на Грелиоссе космонавт, останки звездолета которого мы должны были уничтожить?

Задавая вопрос, я внимательно следил за ее реакцией. Как будто ничего в ее лице не изменилось. У Геллы великолепное самообладание, но я был крайне сосредоточен, вглядываясь в нее, поэтому от меня не укрылось то, как буквально на какую-то микродолю секунды тень печали как погребальным саваном покрыла ее чело, а в глазах промелькнула смертная тоска. Значит, я был прав. Но она тут же, моментально справилась с собой и абсолютно бездушным, отрешенным голосом ответила: