Александр Интелл - Пиксельный

– Эй! Кто здесь? – свой голос я слышу со стороны.

Кровать перестает подпрыгивать, из-под нее вылезает что-то непонятное.

Меня хватает ужас, неужели я сошел с ума? До чего я себя довел? Голова больше не соображает.

Когда ОНО вылезает наполовину, я вижу что это голое тело… ЛЕНА!

Высунувшись наполовину из кровати, Лена поднимает голову, я вижу это лицо. Ее лицо! Оно перекошено до неузнаваемости. Лена издает какие-то непонятные звуки и двигаться по направлению ко мне.

Я в ужасе начинаю пятиться. Но она быстро встает и прыгает на меня. Перекошенное, безобразное лицо отпечатывается в сознании.

Бах! Бах!! Бах!!! Телефон будит меня, спасая от ужасного кошмара.

– Да – протягиваю я сонным голосом.

– Эй, пейсатель?

– А?

– Не узнал?

Голос кажется знакомым, но из-за некачественной телефонной связи, создается некий фильтр, который убирает все уникальные нотки в голосе, все тона и оттенки.

– Блин, не издевайтесь, кто это?

– Ууу… Это я блин, Рома. Просыпайся давай.

– Ого. Здорова. Ты в городе?

– Ага. Сегодня все собираются на сходку.

– На какую сходку. Кто, все?

Я все еще не отошел ото сна, но даже будь трижды awakened, я бы ни за что не вспомнил, кто и куда собирается.

– Кто, кто…

– На какую сходку? Ты о чем?

– Пипец… Ты вообще бываешь в курсе чего-нибудь? С нашего класса сегодня все собираются. В восемь, в клубе. Все давно знают, один ты как всегда…

– Что, прям все-все? И чего так поздно-то?

– Ни че не поздно. Ну а придут, может и не все, но большинство точно. Ты вот не пересекаешься ни с кем в сетках, а так давно бы знал. Народ готовился, искали всех.

– А в каком клубе будет?

– Ну, решили как в прошлый раз, во «Freeman» завалиться.

– Блин…

– Чего?

– Может в другое место, а?

– Да ты чего, все уже решили.

– Ладно.

– Ну, давай. Я тебе еще вечерком позвоню. Не проспи, как обычно.

– Хорошо. Пока.

Как обычно.

На часах половина двенадцатого. Из-за постоянных недосыпов, я больше не чувствую себя отдохнувшим, даже когда встаю настолько поздно. А впрочем, во сколько я вчера лег?

Я встаю с постели и плетусь в ванну, еще достаточно сонный, чтобы соображать. В гостиной кидаю взгляд на кучу развороченных приставок.

Под дождем из желтых стрел, прорывающихся сквозь не задернутые шторы, мне представляется куча красиво слепленной пластмассы, некоторые экземпляры отдают глянцем.

Ничего кроме пластмассы. Раньше, поглядывая на них, представлялась железная начинка. В голове возникали тактовые частоты микрочипов, установленных на материнских платах, бойко работающие приводы, считывающие информацию с диска при помощи лазеров.

А вот сейчас, когда валяются на полу, кучей ненужного хлама, покрывшись еле заметным слоем пыли, они не кажутся чем-то наполненными. Просто куски пластмассы, которые китайцы лепят для детей в огромных количествах. Они более похожи на водяные пистолеты, которыми я забавлялся, будучи ребенком, еще не обремененным школой. Пластмасса наполняется водой, когда нужна для утехи; или вовсе заряжена пустотой, если той не пользуешься.

Может отдать кому-нибудь? Тотчас найдутся желающие – кому халява не нужна? Пускай половина кучи не работает, дак на детали разберут в два счета. А про стопки лицензий я вообще не говорю. О такой коллекция, да еще и даром, мечтает любой геймер.

В ванне я принимаю душ, вспоминая все произошедшее после инцидента с Леной.

Суматоха, истерики, мое состояние, похожее на психически больного. Но психически больной признали Лену и поместили в дурку, с согласия больной на всю голову мамаши.

Я долго отговаривал, пытался переубедить, чтобы идиотка отказалась от этого глупейшего, наихудшего решения. Объяснял, что нужно принимать меры иного рода. Лечить там ее не будут точно, только мучить препаратами, подавлять волю.

Елена, мать ее, Васильевна, будучи не обремененная муками раздумий, воспротивилась, и строя из себя заботливую маму с ярко выраженным волевым характером, четко решила: «Там ее вылечат!». Естественно, уважаемая дама была осведомлена широчайшим спектром лечения в подобного рода учреждениях, и сомневаться в решении было свойственно только дураку вроде меня.

Я тогда рассердился и позволил себе немного лишнего, обозвав почтенную даму не совсем умной советской работницей, со сгустком кала в голове, вместо положенного мозга.

Потом, конечно же, пришлось извиняться, чтобы та позволила отправиться на свидание в больницу. Как-никак, я спас ее дочь, и вспомнив об этом, SovietWorkerдала слабину: благородное сердце дрогнуло, она сжалилась.