Александр Интелл - Пиксельный

Я стоял посреди вагона, толи идущего с немыслимой скоростью, толи застывшего вовсе. Тишина закладывала уши. Через просторные незастекленные окна, я наблюдал за ними. Яркие немые светлячки, превращавшиеся вблизи в световые полосы. Они завлекали.

В вагоне были скамейки и для других пассажиров, но кроме меня, здесь никого никогда не было. Я это знал. Как и знал, что кроме меня, сюда больше никто не попадет.

Рядом с дверью находилась красная табличка, которая жирным шрифтом говорила: «EXIT».

На мне был распахнутый белый халат, покрывавший голубую рубашку и галстук, который я незамедлительно поправил.

Внезапно белая слепящая простыня врезалась в пространство, скроенная сплошь из яркого света; будто на другом конце кто-то сумел отпереть дверь в неведомую, потайную комнату.

Он стремительно вышел из простыни света, и я посмотрел в его глаза.

Хотя на них читалась вековая усталость, зеленые радужки живо святились, играли глубиной, отражая бесчисленное количество миров.

Я всматривался в них, в хорошо знакомые, даже родные, глаза, и вдруг осознал, что не могу говорить.

Заговорил он, своими короткими, уставшими фразами.

– Вот и пришло то время. Я долго искал тебя.

Он поправил галстук и тяжело вздохнул.

– Настало время ставить все на места. Ты и сам это понимаешь. Нужно возвращаться.

Он повернулся к двери, та выдавилась наружу, издала диковинный звук и отъехала вправо. В ту же секунду прямо за дверью возник яркий сгусток зеленой энергии. От его центра отходили кривые светло-зеленые дрожащие полосы. Они появлялись, дрожали, исчезали, возникали в новом месте.

Я задумался. Жизнь, которая ждала меня в том мире, не предвещала ничего светлого. Я подумал о Лене, о беспокойствах, о нескончаемой тупости и унылости того мира. Воронка беспробудной серости, от которой я всегда бежал и укрывался в других мирах.

Да, я подумал, что мне нужно, следует, требуется туда вернуться. Должно, потребно, обязательно, неизбежно… Но…

Как и прежде, он…

Он смотрел на меня холодно, почти без эмоций. Где-то там, в глубине играющих глаз, я видел, что он улыбается. Хитро и затаенно. Торжествующе.

Я чувствовал, что меня обводили вокруг пальца, заставляли принять решение и уверовать, будто оно мое!

Да я же никогда не принадлежал к тому миру и никогда не чувствовал его родным! В нем все было не так, все неправильно. Будто никудышный писатель создал тот серый мир, бесцветный и пустой, и поместил меня туда, чтоб потешиться.

Я стоял недвижимый, смотрел на зеленый сгусток и отходящие, криво поигрывающие жгуты, глядел на столь знакомое лицо, а еще на светлячков.

– Туда, где нас нет. Нам всегда хочется туда, где нас нет.

Я со всей силы замахнулся и врезал ему по лицу. Он отшатнулся и выронил чемоданчик. Я заломил его правую руку, подвел к зеленому сгустку и толкнул туда, что есть сил, вместе с его опостылевшей, затаенной улыбкой, не сходящей с лица ни на секунду.

Зеленый сгусток сразу же пропал, дверь закрылась, издав все тот же, ничем неописуемый звук.

Я вздохнул и поднял чемоданчик. Он был почти невесомым и уверенно лежал в руке.

Белая дверь развернулась посреди вагона, издав еле заметный, мягкий звук.

Я поправил галстук и шагнул в портал.