Александр Интелл - Пиксельный

Я нехотя опускаюсь на стул, и тот первым делом просит документы. Их у меня уже просили, но вновь я принимаюсь нервно отговариваться, бормотать в полголоса, мол, каждый день их не ношу, пришел в отчаянном состоянии, о документах не думал и все в таком духе. В ответ призывник настойчиво расспрашивает, откуда синяки на лице, делая уже знакомый, фирменный прищур. Я сделал вид, что знаю о наличии каждого и отверчиваюсь недавней потасовкой с гопниками, которой, понятное дело, не было в действительности.

Понимая тональность беседы, я, тем не менее, пытаюсь хорошо себя презентовать, но по его выражению лица становится ясно, что своим избитым фейсом и отсутствием паспорта, я все же подорвал впечатление добропорядочного гражданина. Вскоре он наконец-то позволяет мне рассказать, зачем я прибежал в объятия родной милиции.

– Понимаете, у меня есть подруга, я ее очень хорошо знаю. Она гораздо младше меня, связалась с плохими людьми – тут мне делается смешно от банальности своей зачинающейся истории, но я стараюсь держаться, ведь хохотать в такой ситуации придет в голову только дебилу – Их сейчас называют эмо. Они одеваются в черное с розовым, прокалывают себе все что можно, красят волос в черный цвет, отращивают челку, что бы она закрывала половину лица, ведут неразборчивые половые отношения…

Все это говорить мне ой как не в кайф. Но по-другому никак. По выражению глаз мента, я делаю вывод, что он не совсем обременен мозгом и пытаюсь разжевать всю ситуацию в полной мере, стараясь употреблять общеизвестные слова и обороты.

– Но по мне, – продолжаю я – настоящие эмо совершенно другие. Эти же просто хотят на них походить. Впрочем, я не это хочу сказать. Моя знакомая, ее зовут Лена, она была очень хорошим человеком, и я надеюсь, таким же останется. Дак вот, на нее очень плохо, очень пагубно влияет это… – я деланно закатываю глаза и развожу руками – «общение» с данной субкультурой, если данное сообщество можно так назвать. Хотя повторюсь, никакие они не эмо, а только кличут себя так, скрывая тем самым пакости, которые творят.

– По делу говорите.

– Да, да. По делу. Лена очень хорошая девочка, я ее знаю вот уже два года. Раньше она занималась вокалом, очень хорошо пела, у нее великолепный голос, замечательные природные данные. До того как стать эмо, она была культурна в общении, сговорчива, доброжелательна. Просто ангел. Отрада для ее матери, у который муж умер, когда Лене было лет пять.

– Я ж говорю. Давайте по делу.

– По делу. Дак вот оно, это дело! Нынче я встречаю ее в компании с этими ублюдками, – мент кидает на меня недобрый взгляд – взялась одеваться как они, бросила занятия по вокалу, курит, пьет, шляется по заброшенным стройкам, пустырям, скверно разговаривает. И я так подозреваю, ведет неразборчивую половую жизнь. Ей всего шестнадцать! А сегодня я видел ее в ночном клуб, в состоянии наркотического опьянения. У нее были такие глаза, такие… не похоже на то, что дело обошлось парой бутылок пива.

И…

– Ну это… вам к участковому надо. Пусть он с ней и разбирается. И вообще, по таким вопросам должна мать приходить. Ее ж ребенок. Вы-то ей кем приходитесь?

Родным человеком я ей, сука, прихожусь!

– Я… я просто друг и хочу помочь. Понимаете, она ведь себя убивает! И мать этого не видит. Поэтому она сюда и не придет! Она слепа!

– Инвалид что ли?

– Да нет же! Со зрением у нее все в порядке! Она не видит, что ее дочь занимается самоуничтожением!

Повисает пауза. Мент смачно затягивается дешевыми сигаретами, брови принимают положение фирменного прищура, и его рот преспокойно выпаливает:

– А вы-то, чего хотите?

– СПАСТИ ЕЕ Я ХОЧУ!!!

– Так, потише. – ментяра взъерошился от крика. Но это пустяк по сравнению с тем, что испытываю я.

– Да поймите же ВЫ! Если так дальше пойдет, она убьет себя! Она ведь наркотики употребляет! Это же статья, да?

– Ну, употребляет или не употребляет, это вы утверждать не можете. И за нее может решать только мать, потому что вы ей никем не приходитесь. Заявление то вы будете в какой форме писать? И вообще, без паспорта не положено.

– Но ведь нужно же что-то делать?!

– Я ж говорю, к участковому вам надо. Он пускай с ней и разбирается. Мы такими делами не занимаемся.

Замечательно, товарищ Пидоренко. Просто замечательно. Что б ваша фамилия оправдалась! Пять раз!

– А какие гарантии, что участковый что-то сделает? – я в полной растерянности, голос невольно делается жалобным – Какие гарантии, что он вообще станет меня слушать? Вы же не стали!