Сергей Мясищев: Обреченный на скитания. Книга 2. Графство пограничья

Поселение друидов. Алекс

Голоса звучали приглушённо. Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Говорили про меня. Почему я так решил? А про кого ещё можно говорить, стоя с двух сторон и наклонившись над телом. Над моим телом. И говорили про боль, что обосновалась у меня внутри. Но ведь тела у меня нет? Может, оно и есть, но я его не чувствую.

Опять темнота.

Боль начинается, когда приходит сознание, и тогда хочется умереть уже навсегда.

– Бабушка, а почему ты его лечишь? Он же человек! – тонкий голосочек.

– Глупая, посмотри на его ауру, какой же он человек? – голос мудрой женщины.

– Ой, как же так? – тишина. – Кто же он?

– Он друид, из Посвящённых.

– А где же он был всё это время?

– Вот очнётся, сама у него спросишь…

Наверное, это всё же сон.

Или уже бред?

Всё это где-то там, во внешнем мире. А здесь есть только я и моя боль.

– Зови дядьку Боромира, будем резать нарыв на шее, ты не удержишь! – опять голос мудрой женщины.

– Но он же спокойно лежит, без памяти он! – колокольчик голоса откуда-то издалека.

– Беги, не разговаривай…

* * *

И неясно, кто я и кто боль.

И непонятно, что же болит?

Тела нет – тогда болит сознание? Но сознание не может болеть.

Значит, тело есть, но почему я его не чувствую? А, нет, чувствую! Но оно не моё, оно чужое. И от него идёт боль!

Я не хочу тело. Я хочу, чтобы были ночь, темнота, небытие. Мягкая, ласковая темнота.

Поселение друидов. Милёна

Когда в деревню принесли молодого парня в странных окровавленных одеждах, Милёна сильно удивилась. Их деревня была очень далеко от всех других селений, и сюда приходили только за помощью к ведунье, да иногда за плодами мэллорна. Однако, старейшина специально послал четверых мужчин за этим парнем. Она и сама слышала, как лес шумел деревьями о беде.

Милёна была Видящая и третья дочь, поэтому её и отдали на воспитание бабушке Жизнемире, старой и мудрой ведунье, которую побаивался и сам старейшина Быслав.

Милёна стала сиротой, когда десять лет назад отца призвал Первозданный Лес. Тогда была суровая зима, и её отец погиб в стычке с эльфами, а маму девушка не помнила. Теперь бабка Жизнемира была ей и за отца, и за мать. Детей в деревне было мало, по пальцам пересчитать.

Они вырастали, а новые не рождались или появлялись на свет мёртвыми. Уже шли разговоры, что пора выйти к людям и смешать кровь. С наиболее достойными из них. Но дальше разговоров дело пока не шло.

Когда парня поднесли к дубу, где жили Милёна и Жизнемира, бабушка велела Милёне греть воду и идти помогать. Поставив котёл с водой на печь и подкинув дров, девушка поспешила на улицу. Выйдя из дерева, в дупле которого она жила с бабушкой, юная друидка увидела окровавленное тело молодого человека, прижимающего к себе такую же окровавленную собаку. Мёртвую собаку.

– Ну, что стали? – ругнулась бабка Жизнемира на мужиков. – Заносите в светлицу. Не видите, еле дышит, а собаку оставьте тут. Что вы её с собой тягаете?

– Так он же это… крепко держит. Не вырвать, – проговорил кто-то из мужчин. – Вот и несли их вместе.

– Вот уж неумехи! – всплеснула руками Жизнемира. Присела около парня и зашептала, – отдай, касатик, отпусти собачку. Ты уже всё, что мог, для неё сделал, давай, давай отпускай.

С этими словами женщина, не спеша, развела руки парня в стороны:

– Ну, вот и всё! А вы говорите, не можете отнять! Объяснять нужно, тогда и отнимать не придётся.

– Так он же без сознания… – начал было всё тот же мужчина.

– У тебя у самого сознания нету, – пробурчала Жизнемира и пошла в дом. Повернувшись, коротко бросила:

– Собачку-то прикопайте, а то так и будет тут лежать.

Двое мужчин подняли носилки с парнем и занесли вовнутрь их дома-дерева. Один из зевак взял собаку за задние лапы и поволок подальше от деревни. Перечить Жизнемире никто не смел.

Для Милёны не было тайн в мужском теле. Это не потому, что она такая развратная, нет, просто чтобы лечить, нужно знать, что и как. Бабушка Жизнемира, при каждом удобном случае, привлекала девушку к врачеванию. А за помощью шли многие. Этим многим они лечили разные раны, так что насмотрелась.

Свою двадцать первую весну Милёна встретила, как обычно, в трудах и учёбе. Бабка Жизнемира передавала ей свои знания торопливо, как будто боялась не успеть. Милёна несколько раз заводила разговор с Жизнемирой по этому поводу, но та только отнекивалась да ссылалась на грядущие перемены.