Кира Калинина - Змеиный медальон

– Ох… ладно. Сейчас ваш старый шарф принесу. Пятнышко там небольшое, но на белом-то заметно, вот я и хотела…

В дверях Марафия приостановилась.

– А что это было за заклинание? Я уж боялась, вы этих охальников по ветру развеете.

Старик устало улыбнулся:

– Это не заклинание. Просто грозное сотрясение воздуха и толика пиротехники для острастки.

Ссадины на лбу, скуле и ладонях Марафия смазала ему отваром листьев черники. Про боль в коленях и локтях он промолчал, но добрая женщина добавила в корзину флакончик с травяной настойкой на спирту, чтобы прикладывать к ушибам. И очень кстати. Дорогой разнылось правое бедро, вдобавок при падении он, кажется, потянул спину.

Простая реверсия витальных энерготоков поставила бы его на ноги к завтрашнему утру. Так учуют же…

Подходя к дому, Бармур ощутил тошноту и скользящий холодок в солнечном сплетении. В конце улицы, не бросаясь в глаза, стоял чёрный экипаж. Вечные силы – уже?.. Он замедлил шаги. Таби обернулся.

– Помочь вам, мастер Бармур?

– Спасибо, малыш. Дальше я сам. А ты беги домой. Мама волнуется.

– Но она велела в дом снести! – заартачился Таби.

– Ступай, – Бармур взял корзину из рук мальчика. Он ещё не утратил способности добиваться повиновения одной силой голоса, безо всякого потока.

Дверь оказалась не заперта. Он постоял, вцепившись в ручку и закрыв глаза.

Внутри, конечно, знали, что он здесь. Быть смешным, жалким не хотелось. Он заставил себя войти, поставить корзину на пол, двинуться дальше, в затенённую гостиную, и низко склонить голову перед тем, кто по-хозяйски развалился в его любимом кресле.

– Мой господин.

Старший брат Анма, правая рука отца-резидента Хамайи. Слишком важная птица, чтобы самолично вразумлять своевольного учёного…

– Да ты, я вижу, шалун, Бармур. Балуешься с магией, затеваешь уличные драки.

Старший брат Анма не шевелился, не моргал, мраморные кисти рук с неестественно длинными пальцами бездвижно лежали на подлокотниках, в стекляшках белёсых зрачков не было ни отсвета. Только голос – но и тот неживой, холодный, с лёгкой сардонической нотой.

Старик склонился ещё ниже.

– Простите меня, господин. Я был неосторожен.

– Я-то прощу. На первый раз, – браккариец усмехнулся. – Но что скажет отец-резидент? Ты заставил себя ждать, когда был так ему нужен. Его заинтересовал ещё один ваш артефакт… Боюсь, тебе придётся очень постараться, чтобы вымолить прощение.

– Да, мой господин, – мастер Бармур сглотнул.

Старший брат Анма поднялся – длинный, худой, как жердь, в просторных чёрных одеждах.

– Ты похож на пугало. Хотя бы плащ смени.

Он стремительно прошёл к выходу, не дав Бармуру времени исполнить своё повеление. Старик потрусил следом. Сердце в груди замирало, ныли ушибы. Сейчас бы согреть вина, лечь в постель…

После, пообещал измученному, больному телу мастер Бармур. Вечером. Если доживу.

К вечеру Кешка с Блошкой добрели до большого притрактового села. Вдоль дороги стояли крепкие, крытые тёсом дома, над трубами курились дымки.

– Это что за деревня? – спросил Блошка курносую девку с коромыслом через плечо. – Как называется?

– Сам ты – деревня! – прыснула девка. – А Рамию на сто вёрст вокруг все знают!

И пошла – спинка ровная, бёдра так и колышутся, вода в вёдрах ловит блики закатного солнца.

Блошка вытянул шею ей вслед, браво шмыгнул носом:

– Эй, красивая, а звать тебя как?

– Не про твою честь! – крикнула, не оборачиваясь. – Слыхал такое имя?

И уплыла в боковую улицу.

Блошка дёрнулся было следом. Кешка поймал его за рукав.

– Куда? Забыл, что Имьян говорил? Не хватало нам свары с местными.

Неделю назад друзьям повстречались шестеро странников во главе с лысым Имьяном. Ходили они к Святому Дубу, по которому Заступник, бог сирых и обиженных, будто бы однажды взобрался на небо, чтобы просить старших богов о милости для рода людского. От Имьяна Кешка с Блошкой наслушались разных страстей – о голоде и море в западных землях, о наводнении, смывшем пять деревень в долине Имбри, о засухе в Притамье, об ураганах, которые поднимали в воздух дома, скот и людей, о снегопадах посреди лета, о мертвецах, восстающих из могил, и о ракенах, вырезавших целые хутора…

– В прежние времена думали, этакая нежить только в сказках бывает, – посетовал Имьян. А про Рамию сказал: – Село большое. Народ себе на уме, Заступника не чтит, из богов больше всех уважает Рада Четырёхрукого. Он мастеровым людям помогает и деньги в дом приманивает. Если думаете мягкую рухлядь сбыть, к старосте не ходите. Мелкий человечек и гонористый. Лучше загляните к Тавину-колёснику. У него две мастерские, но и купить-продать он тоже не прочь. Цену даст честную.