Петр Ингвин - Зимопись. Путь домой. Веди

Но жизнь давно меня научила, что врага нельзя недооценивать. То, что внешне казалось глупостью, могло быть обычной, знакомой по многим семьям, привычкой надеяться на напарника. У пары выживаемость в разы выше, чем у одиночки. Синергетический эффект. Ева долго жила с Адамом, а теперь осталась одна. Ее психика еще не перестроилась к новым условиям.

Но мне не терпелось. По-моему, как говорит расхожая фраза, «клиент созрел». Зачем же тянуть время? В любой миг все может измениться.

Надо поговорить с Рябым. Я дождался, когда его в очередной раз отправили мыться, и мы перекинулись несколькими фразами.

– Пора.

– Нет, еще рано. – Он глядел в сторону.

– Завтра ты ей разонравишься, и все пойдет прахом.

– Придумаем еще что-нибудь. Кто хочет, тот всегда найдет возможность.

– Именно.

Он, наконец, посмотрел мне в глаза:

– Хочешь правды? Я никогда так шикарно не жил. Жратвы – хоть задом жуй, роскошная баба под боком, о какой мечтать не мог…

А я-то думал, что он выбирает момент. Все оказалось намного проще. И человечней.

– А ничего, что недавний предводитель братвы, не опускавший взгляда перед любой опасностью, радуется жизни раба?

– Как ты сам сказал, когда меня уговаривал, это вынужденная мера.

Я прибег к последнему доводу:

– Тебя не смущает, что она не человек?

Видел бы он Еву в образе осьминогоподобного зародыша с человеческим мясом в зубах…

Кстати. Может быть, пожиратели, которых так боялись на той стороне реки, были не только обычными мясоедами? Одного беловолосого людоеда хватит, чтоб на века отбить у заречных дамочек вкус к любому мясу. Это еще одна версия в доказательство гипотезы, что беляки уже приходили.

– Мне не нужен человек, мне нужно удовольствие, – оскалился Рябой. – Ева дает его мне сполна. Ты видел хоть одну бабу, которая всегда готова? Впрочем, что ты, вообще, в свои годы видел…

Я удивил бы Рябого рассказом, сколько видел в свои годы. В этом мире мне достаточно показали на «уроке», в невестории и в бытность пиратом, а в моем мире у меня был интернет. Чего я не видел своими глазами, то знал в теории.

Стало понятно, почему некоторым нравятся не живые люди, а силиконовые куклы или игрушки из секс-шопа. Рябой мне только что объяснил. Его позиция была неприятна, мне душа не позволяла сказать «Мне не нужен человек…», но в том, что все люди разные, жизнь убедила меня давно. Каждому свое. Рябому – ненасытная демониха, кому-то – всегда доступный андроид с внешностью фотомодели или силиконовый друг, а мне – Зарина.

Я буркнул под нос:

– Тебе бы на ту сторону реки…

Жить одним из мужей при женщине из страны башен – почти то же, что происходило у нас сейчас и чему так радовался Рябой. Там система называлась законами Аллы, здесь – более прямо. Рабство. А что же еще, если свободы нет, и за инакомыслие и непослушание карают смертью?

– А что там? – заинтересованно глянул на меня Рябой.

– Все, что тебе так понравилось.

Донесся окрик, и мы умолкли – разговаривать между собой не по делу нам запрещалось. По делу можно было говорить в присутствии хозяйки или когда отправлены работать совместно. Ева сделала выводы из поимки себя и Адама, теперь она не хотела, чтобы рабы лишний раз оказывались вместе. Для налаживания нормальной жизни ей нужен был напарник. Новый Адам. Это нам объявили, как план на ближайшее будущее:

– Мы пойдем за Адамом.

Когда звучало определение «новый», мозги Рябого были заняты или вовсе отключены, и теперь он испугался. Слухи о воскресавших демонах-мстителях просто так из головы не исчезают.

– Адам вернется к Еве? – Голос Рябого дрогнул.

– Обязательно. Завтра идем за новым отражением.

За «отражением»? Странное слово. Надо выяснить смысл, если он есть.

Ни завтра, ни послезавтра мы опять никуда не пошли. Рябой ублажал Еву, между бурными схватками он отдыхал, а всю работу выполнял я – был мальчиком на побегушках и мастером на все руки. Не то чтобы я очень уставал, но врожденное чувство справедливости заставляло меня глядеть на напарника волком. В конце концов, мы оба рабы, Рябой даже рабее меня, поскольку пришел вторым и именно я сохранил ему жизнь. Мог бы иногда помогать.

Рябой делал вид, что устает неимоверно. Актер из него был никудышный, но как любовник он Еву устраивал, и его переигрывание с изображением постоянной жуткой усталости осталось вне ее внимания. Мне оставалось смиряться.

Так продолжалось несколько дней. На пятые сутки утром я долго валялся на сене, наслаждаясь благословенной тишиной, когда меня позвали: