Петр Ингвин - Зимопись. Путь домой. Веди

Она спокойно ответила:

– Человечину не едят. А конину ты ешь?

Хотелось ответить правду, что ем все, кроме человечины, но для Евы я – обезьяна.

– Ем.

– Жарь, и побольше, Ева голодная. От этих доходяг все равно никакого толку, одни кости.

Елка безучастно наблюдала за моими действиями. На нее было жалко смотреть. Кожа да кости. Зимун с компанией здоровым видом тоже не отличались, а Елку кормили, видимо, в лучшем случае через раз. Ее неподвижное лицо ужасало. Гипсовая маска. Маска смерти. Хотелось, чтобы Елка улыбнулась, чтобы промелькнула хотя бы тень какой-нибудь эмоции. Любой. Пусть даже грубой и некрасивой, только чтобы исчезла страшная отрешенность от реального мира.

В каком-то фильме сказали, что мозг потребляет больше половины всех получаемых белков и прочих калорий. Когда желудок пуст, мозг продолжает требовать пищу и сосет ее из организма. Результат длительного голода – проблемы как с телом, так и с мозгом. По Елке это было заметно.

Еще я знал, что долго голодавшему человеку нельзя набрасываться на еду. Я сунул Елке флягу с водой и несколько сухофруктов:

– Тщательно разжевывай и обильно запивай. Если заболит живот – больше в этот день не ешь, пей воду.

Развалившаяся на траве Ева громко распорядилась:

– Пусть помоется. От нее смердит, будто она неделю назад умерла.

Елка действительно умерла, и гораздо раньше. Душу убили, осталась бездушная оболочка.

Теперь я рядом и не дам ее в обиду. Только бы Ева ничего не учудила.

Мы в ответе за тех, кого приручили? Глупость. Тогда Ева должна заботиться обо мне. Она это, конечно же, делает – в рамках обязанностей рабовладельца. А, к примеру, я, спасший ее от смерти в подземелье – я тоже должен о ней заботиться?

Ева обязательно что-то учудит. Я встану на защиту Елки. Скорее всего, мы с Елкой погибнем. Могу ли я поступить иначе? Нет. Почему? Единственное, что приходит в голову в качестве ответа – потому что у меня есть душа. Она болит за людей. Елка – человек. Ева – нелюдь. Зимун, Аркан, Корж и Сяпа – тоже люди, и я защищал бы их от нелюдей как самого себя. Обидно, что они выбрали закон «Человек человеку волк». На самом деле такого закона нет, поскольку тот, кто живет по нему – не человек. Человек – это должно звучать гордо.

На протянутый мной кусок мыла Елка смотрела пустым взглядом и не двигалась. Кажется, она не понимала, что я ей даю и зачем оно нужно. Забыла. Память, чтобы не мучить, стерла прежнюю жизнь, только поэтому Елка жила. И это позволяло надеяться, что однажды все вновь переменится, и у памяти появится новая работа: стирать недавнее и возвращать приятное былое.

Дрова давно прогорели, я наскоро смастерил вертел с поперечиной на двух треногах, выставил над углями жердь с большими кусками конины и вернулся к Елке, так и не сдвинувшейся с места, подтолкнув ее к реке.

– Она тупая? – донеслось недовольство Евы.

– Она умная, просто очень устала. Ей не давали мыться, и она забыла, как это делается. Я объясню, и все будет как надо.

– И сам помойся, от тебя разит потом не меньше, чем от этих. – Ева пнула валявшийся в ногах труп.

– Чтобы не воняли, я брошу их в реку.

Лучше убрать с глаз долой, пока Ева не передумала насчет человечины. Такого зрелища надломленная психика Елки просто не перенесет. Из огня в полымя. Пусть думает, что с нами лучше, чем с убегайцами. В какой-то мере это действительно так.

Против уборки территории Ева не возражала. Труп Сяпы, самого низкого из компании, я раздел, его вещи, легкий доспех, сапоги и пояс с ножом оставил для Елки – пусть выглядит прилично. Ничего женского у нас с собой нет, но женское и не нужно, оно привлечет внимание новых прохожих мерзавцев. Пусть мы со стороны будем казаться тремя воинами – мускулистым парнем в расцвете сил, воинственной амазонкой, которая издали тоже сойдет за крепкого юношу, и юным воином-подростком, чей пол в мужской одежде тоже воспримется однозначно. К трем вооруженным парням сунется не каждый.

Еще я поменялся с Арканом перевязью меча. Моя прежняя перевязь крепилась к поясу-портупее, составляя единое целое, и была удобнее на марше, верхом и в бою, а новая представляла из себя длинную ременную петлю и одевалась через голову. Меч в ножнах при этом просто болтался на боку, но его можно было перевесить на другую сторону или откинуть за спину.

Замену Ева видела, ее мои действия не заинтересовали. А зря. Недавняя схватка навела на одну мысль. Я решил опробовать пришедшую на ум идею. Дождусь, когда вновь понадобятся дрова, и потренируюсь.