Фарход Хабибов - Похождения Либераста (пятая колонна) Варсонофия Кварцева-Новодворкина в 1941 году (ремикс) (СИ)

В результате стычки погибло около пяти немцев, был разбит бронетранспортёр и повреждён мотоцикл. Наши потери: двое легкораненых из расчёта Нигматуллина да исковерканный пулями МГ щит его же орудия. Пулей МГ почти оторвало ухо Нигматуллину, ещё одной по касательной рвануло плечо заряжающего. Нигматуллин после перевязки остался у орудия, а заряжающего отослали к снарядным ящикам, поручив ему вместе с ездовым обеспечивать доставку патронов к орудию. Несмотря на довольно скромные результаты, радостное возбуждение переполняло, опьяняло бойцов. Для всех без исключения это был первый бой в их жизни, и враг позорно бежал.

Бойцы (да что греха таить! - и командиры!) и не догадывались, что гитлеровцы добились желаемого: разведали как охраняется переправа, узнали расположение огневых точек. А больше им пока и не нужно было. Правда "сорокапятки", кроме одной, в бой вступить попросту не успели, и потому, к счастью, их наличие осталось пока неизвестным противнику.

Немцы действовали строго по уставу: выявление противника, вызов авиации. Командир разведроты мог делать это напрямую, минуя штабы. Так что, не прошло и трёх четвертей часа, как громить выявленные огневые позиции защитников моста, пожаловали стервятники люфтваффе, начав над мостом свою смертоносную карусель. Всего-то тройка "Юнкерсов"! Но роте и этого хватило вдосталь. Рвались бомбы, выли сирены пикировщиков. Звук сирен действовал на бойцов не слабее взрывов. И, даже если бы кто-то из бойцов знал, что сирены эти придуманы не для психологического воздействия на противника, а для облегчения труда лётчиков - по звуку легче ориентироваться в скорости и высоте, чтобы не врезаться в землю, всё равно легче бы от такого знания никому не было. А бомбить немцы умели - старательно, аккуратно, прицельно, по разведанным целям, старательно, чтобы мост не повредить. А чего им было бояться да спешить: не было ведь ни зениток на берегу, ни советских истребителей в небе. Даже пехота по самолётам не стреляла - не учили бойцов стрельбе залпами по воздушным целям! Только ротный политрук Сашка Грищук (тот самый "нервный комиссар"), матерясь от обиды и бессилия по-русски и по-польски (умел бы уроженец Барановичей ещё на каком языке матюгаться - обязательно бы выматерился!), яростно палил из нагана по завывающей в небе смерти. Знал, что не попадёт, что бесполезно, но просто не мог не стрелять, ведь просто лежать и ждать было ещё хуже, ещё невыносимее!

И вновь не повезло и так уже пострадавшему расчёту пушки сержанта Нигматуллина: первая же бомба попала в капонир, уничтожив орудие вместе с расчётом. Рядом упала вторая, угодив в ящики со снарядами, добив раненого заряжающего и ездового с лошадьми.

Пехоте тоже досталось. Весь победный настрой, навеянный разгоном немецкого авангарда, свела "на нет" авиаштурмовка позиций защитников моста. Наследие врага народа бывшего маршала Тухачевского, индивидуальная стрелковая ячейка, считалась более безопасной, чем окоп полного профиля, мол, чтобы убить пехотинца зарывшегося в землю, необходимо или близкое попадание, или прямое, в то время, как прямое попадание бомбы в окоп может уничтожить сразу нескольких бойцов. Да, мол, и незачем сознательному советскому бойцу видеть товарищей справа и слева от себя. Он, боец, и без того знает, что кругом свои и будет стоять в своей ячейке "нерушимой стеной, обороной стальной". Только вот беда: когда засыпают тебя бомбами, минами да снарядами, когда пули свистят, пролетая над головой, и мерзко шмякают, втыкаясь в землю близ тебя, когда ты, полу (а то и - совсем) оглушённый вжался в жалкую ямку, которая всё больше и больше напоминает тебе собственную могилу, а вокруг - НИКОГО! Ты никого не видишь, не слышишь, тебе некуда отползти. И кажется, что на всём белом свете остался ты единственный - да и то ненадолго. Редкий человек выдержит такое! Выдержит, не сойдёт с ума, не застынет жалкой беспомощной кучкой на дне полуразрушенной осыпавшейся ямы, или не побежит куда подальше от этого невыносимого ужаса. А ведь тогда, в страшном сорок первом, НЕ БЕЖАЛИ! Справлялись с собой, с ужасом и с чувством полного одиночества! И стояли - НАСМЕРТЬ! А в окопе - оно бы всяко легче было. На миру ведь и смерть красна. Миром-то и стоять легче, и врага бить, да и умирать легче тоже.

Только не было у стрелковой роты окопов, не было траншей и ходов сообщения. А бойцы - были! Необстрелянные, не "обкатанные" танками, не умеющие почти воевать: так ведь под "мудрым" руководством командующего Западным округом Павлова, они больше не стрельбой занимались и не тактикой, и даже не строевой подготовкой, а помощью соседним колхозам в сельхозработах, ну, и заодно боеприпасы и горючее экономили. Они почти ничего не умели. Но они, в большинстве своём, были воспитаны так, как надо и воинский долг свой готовы были выполнить до конца - как умели.