Дмитрий Королевский - Постфактум

Однако не только это удивило Илью, вскоре он стал замечать смутно знакомые предметы. Откуда ни возьмись, вдоль мутной воды потянулся новенький деревянный забор – мощный, с плотно подогнанными друг к дружке досками. Таким они с Фаритом совсем недавно отгородили загон для маленьких поросят. А что тут делает старая железная колода, стоявшая возле сарая? Да и самого сарая с курами здесь просто не может быть. Илью затрясло, он резко остановился, покрываясь холодным потом, стал до боли натирать глаза. А когда открыл их снова в надежде, что морок исчезнет, в ужасе вскрикнул, подпрыгивая на месте. Он был в Интернате! Хоззона окружила его опостылевшими строениями, клетками и загонами. В нос ударил знакомый до тошноты запах дерьма. Визжали вечно голодные свиньи, вставали на дыбы, опираясь на грязный забор, чавкали и пускали пенящуюся слюну. За железной сеткой, в собранной из панцирных кроватей клетке квохтали лысые уродливые куры. Да как такое возможно?!! Где Годогост, где Ясмина?

– Эй, белозадый, что встал как вкопанный?!

От этого голоса Илья едва не лишился чувств. Повернулся в сторону источника звуков, плотно стиснув зубы, чтобы вновь не заорать.

– Ты думал, что сбежал от меня? – гнусаво проговорил Фарит. – Думал, что я сдох и не смогу утопить тебя в поросячьем дерьме?!

Толстяк, и без того изувеченный мутацией при жизни, сейчас выглядел в высшей степени отвратительно: измазанный с ног до головы свиными экскрементами и запёкшейся кровью, со свисающими кусками изжеванной плоти, местами оголяющими кости. Его близнец-паразит, скрываемый доселе под безразмерной футболкой, явил миру свою чудовищную личину. Грушевидная голова, поросшая пучками чёрных волос, торчавшая прямо из складок на животе Фарита, разевала беззубый рот, выпучив два белых, абсолютно слепых глаза. Еще у него была рука – тонкая, трёхпалая, с жёлтыми закрученными ногтями. И некоторое подобие ног – коротких, сросшихся меж собой в безобразную култышку.

– Тварь, ты даже не помог мне, сука! – зло заорал Фарит, брызжа кровавой слюной. – А знаешь, как мне было больно?! Нет? Ладно, сейчас сам всё прочувствуешь на своей бледной шкуре!

Толстяк бросился на Илью, проявив небывалую прыть. Парень увернулся, рухнул в траву. Но что за шутки?! Почему его одежда мгновенно намокла, словно он не в кусты упал, а в воду?!

Ничего не понимая, он вскочил и бросился прочь.

– Никуда не денешься. Убью, уродец! – слова преследовавшего его Фарита летели вдогонку.

Её знобило, мысли хаотично метались в голове. Еще секунду назад она видела спину шагающего впереди Ильи, а сейчас её взору предстала знакомая до боли комната.

– Сядь, сука, веди себя смирно! – от голоса дяди Аббаса Ясмину бросило в пот. – Подлая предательница!

Он, по обыкновению, сидел в своём скрипучем, потёртом кресле. Только вот смертельные раны, оставленные пилигримами на его теле, продолжали кровоточить, нисколько не смущая старого извращенца. В его рабочем кабинете, как сам он гордо величал заваленную хламом и вениками сухой и еще свежей конопли конуру, всё было по-старому.

Ясмина дернулась, попятилась в сторону двери. Как часто она бывала в этой жуткой, вонючей берлоге. А вот и засаленный диван с кучей грязного тряпья. Тут он её…

– Нет! – зарыдала девушка. – Нет, тебя нет! Тебя убили!

– Ну что же ты, племянница, нехорошо так о родственниках отзываться, – наигранно ласково произнес Аббас и вскрикнул, вскакивая с кресла. – Порву суку, на части порву!

Ясмина рванула на себя дверную ручку – закрыто! В тот же миг голову пронзила резкая боль. Дядя ухватил её за волосы и поволок в сторону дивана.

– Не-е-е-ет!

Она хваталась за всё, что попадётся под руки, но боль от выдираемых смертельной хваткой волос заставляла подчиниться. Ну уж нет, она больше никогда не проявит слабость. Ясмина извернулась точно дикая кошка-камышёвка и вцепилась руками в ненавистную рожу Аббаса. Большие пальцы погрузились в глазницы, брызнула кровь. Но мёртвому дяде всё нипочем, и вместо крика из его дурно пахнущего рта вырвался хриплый смех. Он швырнул её на диван. Удар ногой в живот заставил Ясмину съёжиться от боли, скрутиться калачиком. Холодные, липкие от крови руки Аббаса потянулись к её горлу.

Гмур чуял неладное, всем своим нутром чуял. Проклятый туман заволок всё вокруг – пойди, найди теперь вход в нужный подвал. Его спутники притихли, и, казалось, перестали ориентироваться в пространстве.

– Что с тобой, отрок? – с тревогой в голосе произнёс пришелец из другого мира.