Кира Айсберг - Оборотная сторона

– Лиана, объясни мне, что происходит? – вопросы в голове роились и жужжали, как пчелы на пасеке, хотя, может быть, жужжание было от шишки на голове.

– Я тебе все уже объяснила. Ты – моя половина, я – твоя половина. Ты перешла на оборотную сторону и осталась, как мне кажется, в полном порядке.

– Хочешь сказать, что я не спятила? – ухмыльнулась я.

– Ну и это тоже…. Большая редкость, чтобы в первый свой день после мерцания человек так был спокоен и сообразителен, как ты. Видишь, все хорошо.

– Чего хорошего? – спросила я. Почему-то Лиана меня начинала раздражать.

– О-о! – загадочным тоном продолжила гостья. – Бывает, человек мерцает, мерцает и не домерцает. Остается где-то на переходной станции. И не на лицевой стороне, и не на оборотной. Я уже чувствовала мерцание одной моей половинки, но она не перешла до конца, зависла где-то посередине. Наверное, осталась у мусорщиков.

– Ужасно! – я даже не думала, что можно не домерцать.

– Очень печально, так как моя первая половинка не перешла, мне было очень одиноко, – Лиана поправила волосы и с улыбкой добавила: – Ну, кого не знал, по тому не грустишь. Теперь у меня есть ты.

– Да уж, – разочарованно пробубнила я.

В волосах зашевелилась расческа, и я сняла ее с плеча. Но увидев Лиану, зверюшка жалобно пискнула, вскарабкалась по моей одежде обратно на плечо и тут же зарылась в волосы, абсолютно слившись с ними и став невидимой.

Но гостья все же заметила расческу и завизжала от восторга:

– Вот это да… какая прелесть! Это у тебя дар такой, что ли?

– Что? – не поняла я.

– Твой дар. Какой он? Ты можешь превращать предметы в живых существ?

Лиана продолжала рассматривать расческу у меня на плече. Она протянула к ней руку, но расческа, пискнув еще жалобнее, посильнее зарылась в волосы.

– Нет, вроде…. Не знаю. Мне кажется, у меня нет никакого дара.

– Ерунда, Виктория,– продолжая всматриваться в мои волосы, сказала гостья. – Здесь у всех есть дар. У меня, например, есть предвидение. Я могу чувствовать, что будет происходить. У тебя тоже есть дар. Подумай!

Лиана настаивала. Она перестала разглядывать расческу и теперь пристально смотрела на меня, казалось, стараясь прочесть мои мысли. От этого ее взгляда мне стало не по себе.

– Я не умею создавать из неживых предметов живые. Расческа уже была такой, когда я проснулась.

– Жаль, – обиженно сказала Лиана. – Это хороший дар, с ним много чего можно сделать. Подумай еще, каждый знает, на что он способен. Тебе нужно только хорошенько представить свой дар. Как он выглядит?

Я закрыла глаза, постаралась представить свой дар. Какой он может быть? Если он вообще есть. По телу пробежала мокрая прохлада, и мне почудилась мягкая невесомость.

– Я чувствую туман, – я сосредоточилась еще сильнее и вспомнила, словно таблицу умножения, точно и четко. Только это знание не было заученное мною, а родилось в момент моего перехода на оборотную сторону. – Туман. Я – туман!

Я, должно быть, могла становиться туманом, и это мне нравилось. Не знаю почему, но я даже гордилась своим даром.

– У тебя одна из лучших магий, – прошептала Лиана.

Ее улыбка исчезла, глаза сделались злыми, в них заблестели сумасшедшие огоньки, которые отразились страхом в моей груди.

– Мне нужен твой дар, Виктория, очень нужен!

Тонкие длинные пальцы Лианы обвили мою шею и с силой сжались, не давая мне вздохнуть. Я стала задыхаться. Мои попытки сопротивляться были ничтожны, и тогда я поняла, что умру. Почему-то мне стало по-детски обидно так бессмысленно умереть в первый же день новой жизни, и ведь мне только начало здесь нравиться.

Говорят, когда человек умирает, перед ним проносится вся жизнь. Время останавливается, и ты наблюдаешь важные события своей жизни, как старое кино в 3D. Хорошие поступки просматриваются так, как ты их запомнил, а вот плохие так, как их запомнил тот, кого ты обидел.

Когда руки Лианы сжимали мое горло, я ничего такого не видела. Просто поняла, что всё кончено и ничего больше не будет. Мне совсем не хотелось умирать, я подумала, что если останусь живой, то приму этот мир, с его магией, с его странными жителями. И как бы сильно я ни грустила о старом мире и о своих близких, обещала то ли богу, то ли самой себе радоваться жизни. И когда грудь стало разрывать от боли, что-то ударило Лиану по голове. Ее глаза закатились, по лбу побежала тонкая струйка красной крови. Руки, жестоко сжимавшие мою шею, ослабили хватку, и я судорожно глотнула воздух. Атакующая меня Лиана безжизненным кулем рухнула рядом со мной.