Владимир Матвеев - Каракал

Матвей открыл глаза и тут же, со стоном, снова их закрыл.

— Я же умею купировать боль, — прошептал он, едва ворочая языком во рту. — Почему сейчас у меня это не получается? Или это ты сопротивляешься, Соратник? Хочешь показать, какая я на самом деле свинья и сволочь? Гад ты, — обиженно сказал парень, но никакого отклика от «постояльца» своего черепа не почувствовал. — Или меня все же белка посетила? Точно — белка. Соратник и я — единое целое. Ну, давай знакомиться, белка, я Матвей.

Парень еще раз попытался открыть глаза, и у него это наконец вышло.

— Откуда в городе дворфы-то взялись со своим самогоном? — попытался он вспомнить последние три дня, но ничего кроме названия пойла, что он вливал в себя все это время, в его памяти не всплывало. — С чего я вообще так напился? Моя максимальная доза всегда была двести граммов — объем стакана, куда кидали офицерские звездочки при обмыве. Не больше. Сколько бы мы ни сидели за столом, я всегда эти двести граммов растягивал на все застолье. А что такое запой, вообще не знал — знаком лишь термин. Некогда, знаете ли, было дружбу водить с зеленым змием.

Каракал покрутил головой, и ему на глаза попались аккуратно сложенное снаряжение и верхняя однжда, вид которых немного его подстегнул.

— Вставай, Матюха, — прикрикнул он на себя. — У тебя отряд есть, а ты его командир. Если, конечно, они еще не разбежались. Помнишь Женьку Лукашина? Молодец, что помнишь. На ближайшее время его фраза «надо меньше пить» — твой девиз.

Он рывком поднял свое тело с большой кровати и, ожидая того, что его голова сейчас точно треснет от боли, для верности сжал зубы и зажмурил глаза. На удивление, ничего подобного не произошло, видимо, организм справился и с этой болью, оставив в назидание легкую тошноту и многочисленные пробелы в воспоминаниях последних трех дней. Они не исчезли совсем, нет, но были основательно подернуты похмельной дымкой.

Следующим пунктом в плане возвращения к жизни был поиск белья. Как оказалось, он встал с кровати полностью обнаженным, что было довольно неожиданно и странно. Поэтому снова пришлось озираться по сторонам.

— А ничего так номера у Дидары, — ища, чем прикрыть свое хозяйство, подметил он и вдруг замер. — Дидара Прэлл, кабак «Приют усталого стражника», недалеко от городских ворот. А память-то восстанавливается, — довольно закончил Матвей, и в этот момент его взгляд остановился на разворошенной кровати.

Кроме того, что она была изрядно помята и скомкана, словно на ней занимались греко-римской борьбой два тяжеловеса, она еще была вся залита кровью. Не испачкана, а именно залита, как будто те самые тяжеловесы не просто боролись, а еще кусались, царапались, а может, и резали тут друг друга.

— Бесовка?! — первая ясная, но очень тревожная мысль, что пришла в голову парня, заставила его сердце забиться так, что оно грозилось разрушить темницу из частокола ребер и вырваться наружу. — Так, срочно вспоминай, что было. День первый: самогон, самогон, самогон, банк, Рифт Бишот, его охранники. Вроде все нормально — без смертей и больших разрушений. День второй: самогон, сержант Габрэ, самогон, самогон, самогон, какие-то наемники и кулачная драка. Тоже без жертв. День третий: «Сладкий бутон», — парень неожиданно улыбнулся и мечтательно протянул. — Сла-а-адкий буто-о-он, а какие там девочки, м-м-м, — но тут же снова замер и сам себя спросил: — Да, а какие там девочки? Я ведь так и не добрался до них. Это я точно помню. А почему? А потому что пришла Бесовка и вытащила меня оттуда. Какой-то небольшой семейный скандал. Семейный? Странно, не помню. Потом площадь фонтанов, храм Небесного Гончара…

Еще одно мысленное усилие, и туманная дымка, что укрывала память, рассеялась, словно настоящий туман под лучами солнца.

— Вестабар Фун… — вдруг отчетливо вспомнил он слова, которые ему в храме прямо в ухо говорил такой знакомый, с легкой хрипотцой, голос.

Матвей начал поворачиваться, почувствовав присутствие суккубы.

— …до Визидад, муж мой, — закончила она фразу, но потом произнесла ее вновь, но уже полностью: — Вестабад Фундо Визидад — это мое полное истинное имя. И кроме тебя его никто не должен знать. Ну, и мои новые сестры, твои первые жены об этом узнают в свое время, если мы доживем до встречи с ними и не поубиваем друг друга во время нее.