Николай Ярыгин - Честь имею [litres]

Толпа народа приветствовала нас криками «Слава!» и бросала под копыта коней ветки хвои и цветы. Цветов, правда, было совсем немного, но были. На крыльце стояли девушки, впереди принцесса с подносом в руках, на котором стояли два бокала с вином. Все трое уже успели подкраситься и были одеты в шелковые платья, пошитые по моим эскизам, которые обтягивали верхнюю часть тела как перчатки, а от пояса свободно спадали, не прикрывая щиколоток. На ногах были одеты туфли на небольшой шпильке. И когда они успели туфли заказать? Вид просто потрясающий, даже меня, и не такое видавшего, проняло, что уж говорить о других.

Отец как-то по-молодецки спрыгнул с коня, подождал, когда его заберут, и мы с ним подошли к замершим девицам, взяли бокалы и выпили до дна, потом стряхнули оставшиеся капли на крыльцо, проговорив ритуальную фразу о доме – полной чаше, о красоте и доброте подавших вино. Я, правда, не говорил – я хозяин, это говорят гости. Пока отец рассыпался в комплиментах, я подозвал Гюнтера.

– Бери несколько человек боевых самых, на коней и в город: все, кто там поднял мятеж, уйти не должны, сейчас еще кентийцев прихватишь, но ты старший.

Подошел к начальнику охраны и спросил, к кому мне обратиться по поводу десятка бойцов в помощь. «Не проблема»» – услышал в ответ, и, забрав Гюнтера, он удалился за ворота. Наконец мы прошли в большую столовую, столы уже были накрыты, правда, пока были холодные закуски, горячее еще не готово.

Во двор, для народа, я приказал выкатить пару бочонков вина, ну и закусить что-нибудь, за мой счет, правда, приказал дружинникам не увлекаться и присматривать за другими.

– Того, кто напьется, посажу в подвал на хлеб и воду, да и денежное довольствие урежу, – озвучил я перспективы.

Мы же за столом больше разговаривали, чем пили, но надо отметить, что очень много было здравиц и тостов – никого из сидящих за столом не пропустили. Кентийцы вообще практически не употребляют спиртного, пьют редко и мало. Но надо соблюсти приличия, и приходилось сидеть и делать вид, что веселимся, пусть по отцу и было видно, что ему не терпится поговорить со мной, все посмотреть и пощупать, не зря же он ехал. Посидев за столом часа три, он наконец встал, сославшись на усталость, и попросил меня проводить его в покои, которые ему приготовили рядом с моими.

– Отец, может быть, ты отдохнешь, а потом мы поговорим? – начал было я.

Но был остановлен на половине фразы.

– Алекс, отдохнуть я всегда успею. Когда приехал твой слуга и я прочитал письмо, я не поверил и думал, что это шутка. Но увидев то, что ты передал, а потом дотошно расспросив твоего посланца, я захотел сам все увидеть, и вот я здесь. А ты меня спать пытаешься уложить. Я только переоденусь, и мы пройдемся по твоему замку и ты мне все покажешь и расскажешь.

Пока отец переодевался, я тоже стащил с себя кольчугу, поменял рубашку, переодел штаны и даже сапоги. Вечером попытаюсь затащить его в недавно выстроенную баню – я уже дал команду ее натопить и налить в бочки воду. Душ холодный и горячий уже работал, только воду пока еще заливали в бочки вручную.

Первым делом я повел его в стекольный цех, там как раз лили стекло, было очень жарко, отец с интересом все разглядывал и всем интересовался. Зашли на склад готовой продукции, посмотрели на уже готовое стекло, которого скопилось почти тысячу листов. Несколько человек упаковывали его в ящики, уплотняя соломой и стружкой. На отца такое количество и качество стекла произвели большое впечатление. Посмотрели кареты – одну как раз заканчивали собирать, побывали в кузне и там, где делают порох. Зашли к девушкам, которые готовили наборы красок и фасовали их. Вот только свечи делали там же, где стояла пилорама, очень уж «душистое» было производство. Показал ему зеркала. Всем показанным отец очень был впечатлен. Когда вышли из душных помещений на свежий воздух, столкнулись с таргами – хорошо, что я шел чуть впереди.

– Это то, что я думаю? – вдруг раздался сзади хриплый голос.

Я даже оглянулся – так не был он похож на голос отца, – и увидел его бледного, сжавшего ручку кинжала. Я положил руку на его руку, державшую кинжал.

– Не волнуйся, все нормально, – сказал я ему и прикрикнул на троицу обормотов: – Я же просил вас не болтаться днем по территории, что же вы не слушаете! А ну идите сюда. – И когда те, довольные, подбежали, продолжил: – Вот, знакомьтесь, это мой отец, самый близкий мой человек среди всех, что здесь находятся.

Первой проявила себя Кокетка, эта нахальная особа подошла и шумно втянула в себя воздух, затем подняла голову и лизнула его руку, сжатую от напряжения в кулак. Потом и остальные потерлись о его ноги и уселись возле нас, ожидая, что будет дальше.