Михаил Нестеров - Сталинский сокол. Комэск

Вражеская авиация предпринимала массированные налеты на город, на корабли Балтийского флота, поддерживающие огнем своих орудий обороняющиеся войска, на строящуюся ударными темпами железную и автомобильную дороги вдоль берега Ладожского озера, которые уже прозвали «Дорогой жизни». Немецкая артиллерия, даже дальнобойная, до них не доставала, зато Люфтваффе старалось вовсю.

«Текучую пару» пришлось забросить. Дело было не в том, что Синицкий стал меньше летать и больше заниматься управлением полком, а в том, что против значительно превосходящего противника она оказалась малоэффективной, особенно при его подавляющем техническом преимуществе. Несколько вылетов окончательно поставили крест на этой идее.

Полк относился к флоту, поэтому в конце сентября его основная работа заключалась в прикрытии кораблей. Пикирующие бомбардировщики немцев подходили большими формациями с сильным истребительным сопровождением, поэтому командование полка и комэски особое внимание молодых летчиков обращали на тактику. Объясняли, что задача состоит не в том, чтобы сбить как можно больше гансов, а в том, чтобы не допустить ударов по кораблям.

– Вот скажи мне, – обращался Гоша к Вове Шарову, – сколько «лаптежников» было в группе, которую мы разогнали вчера вечером?

– Много! – Вова даже зажмурился, восстанавливая картину боя. – Десятка два точно было, нет, больше.

– Больше, – согласился капитан, – три девятки их было. А вот теперь ответь, могли мы десяток сбить?

– Наверное, – протянул сержант. – «Мессеров» уж больно много было. Да, пожалуй, смогли бы.

– Если бы гоняться за ними стали, – уточнил Синицкий. – Только пока мы за ними гоняемся, остальные спокойно по кораблям отбомбились бы. Значит, задачу свою мы бы не выполнили!

Вова вздохнул, сбивать вражеские самолеты ему очень хотелось, но заместитель командира полка был очень убедителен. Гоша это заметил и усмехнулся.

– Эх вы, балтийские асы, гроза воздуха! Придет и на нашу улицу праздник, не бесконечны же у них силы. Будут и другие задачи, будете и вы асов Геринга щипать.

Последняя декада сентября запомнилась Северову круговертью вылетов на защиту кораблей Балтфлота, ведущих огонь по наступающим войскам противника. Поредевшие эскадрильи работали, сменяя друг друга в воздухе. Сбитых немецких самолетов было немного, но командование флотом регулярно объявляло полку благодарности за качественное прикрытие.

23 сентября Северов повел своих «бессмертных» на перехват целой армады вражеских пикировщиков, которые снова нацелились на «Марат». На этот раз их было восемь, с эскадрильей вылетела пара Синицкий – Соломатин, Терентий поправился после легкого ранения. Олег не стал болтаться на трех тысячах, а поднялся на пять с половиной, поэтому атака двух полных звеньев сразу нарушила строй противника, в котором образовались пробелы от сбитых. Отличились и оба «птенца», Шаров и Лазарев, сбивших по «штуке». «Лаптежники» заметались, два самолета столкнулись в воздухе, «Мессеры» остервенело набросились на «ишачков», но было уже поздно, атака сорвалась. Однако это еще не все, на подходе была вторая волна атакующих. Олег с Гошей научились понимать друг друга даже без радио, вот и сейчас Северов вышел в лобовую, гансы отвернули, а воспользовавшийся паузой Синицкий вывалился из свалки и ринулся на новую формацию бомбардировщиков. Что было дальше, Олег видел плохо, был слишком занят, чтобы рассматривать самолет Гоши, а когда очередной раз оглянулся, «ишачок» капитана падал, беспорядочно вращаясь, а недалеко от него падал «Юнкерс». В следующее мгновение «И-16» Соломатина врезался в другой самолет и обе машины также посыпались вниз.

Тут в немцах что-то сломалось, они поняли, что русские не остановятся ни перед чем и, видимо, решили, что оно того не стоит. Преследовать их было бессмысленно, ни топлива, ни боезапаса уже не оставалось. Внизу распустились бутоны парашютов, и усталый Северов не сразу сообразил, что два белых купола среди других означают, что Гоша и Терентий благополучно покинули свои разрушенные истребители.

Под вечер Синицкий вернулся один, Терентий был ранен, на этот раз тяжело, его увезли в госпиталь. За это время Олег успел слетать еще два раза, потерь в людях не было, но в эскадрилье осталось всего четыре относительно целые машины.

Тараны Синицкого и Соломатина получили ожидаемый резонанс, уже на следующий день вышли статьи в газетах, командование оформило наградные листы на орден Ленина Гоше и орден Красного Знамени Соломатину, но ходили слухи, что могут присвоить и Героя. Капитан к грядущему награждению отнесся очень спокойно, а в приватной обстановке признался Олегу, что отказался бы от любой награды взамен на сохранение жизни ведомому. Состояние Терентия было тяжелым, врачи всерьез опасались за его жизнь.