Михаил Нестеров - Сталинский сокол. Комэск

Еще через день, 25 сентября, Северов и сам совершил таран, правда, непреднамеренно. В воздухе была самая настоящая каша, «Ю-87» шли плотным строем, после нападения «ишаков» заметались, Олег уклонился от внезапно шарахнувшегося в его сторону «лаптежника» и чуть не столкнулся с другим, бросившимся от взорвавшегося на своих бомбах соседа. Воздушный винт истребителя с треском врубился в хвостовое оперение «штуки», его затрясло, Северов убрал газ и быстро снизился, выбравшись из общей свалки. «Юнкерс», беспорядочно вращаясь, падал неподалеку. Какое-то время Олег машинально летел неизвестно куда, потом начал соображать, чуть прибавил обороты мотора и довернул в сторону аэродрома. Осознание, что чуть не погиб, пришло минут через пять после самого тарана, но к моменту посадки летчик уже справился с собой и только чуть подрагивающие руки напоминали об инциденте. На «ишаке» требовалось заменить винт, в остальном он не пострадал. В рапорте Северов честно указал, что таран получился случайно, так что делать из него героя не стоит, хватит и Гоши с Терентием, на что Сотников сказал, что это не его ума дело, командование само оценит и решит. А вот Коляда на следующий день огорошил приказом 27 сентября отправиться на Кировский завод и выступить перед его работниками.

– Степан Игнатьевич, какое выступление? Я лучше в небе выступлю! Вон пусть Синицкий едет, он таран совершил, Героя получит, а я…

– Что у тебя за манера стала, приказы обсуждать, с командованием пререкаться! – завелся Коляда. – Тебе сказано, что делать, иди и выполняй!

Пришлось ехать. О чем говорить с заводчанами, Олег придумать не успел, выручил Гоша, который предоставил листок с данными по количеству вылетов и сбитым вражеским самолетам. Выслушивать многочасовые речи у людей времени нет, значит, надо сказать что-нибудь ободряющее, но конкретное, без лишних лозунгов, они и так делают все, что могут, и даже больше.

Олега подбросили до Балтийского вокзала, предстояло немного пройти пешком. Не успел летчик пройти и одного квартала, как начался артобстрел, люди бросились врассыпную, заметались, падали, сраженные осколками. Снаряды ложились кучно, при попадании в здания во все стороны летели обломки камня и кирпича. Северов бросился под защиту арки, закрывающей проход во двор, когда увидел мальчика лет семи, он стоял на коленях перед лежащей женщиной и закрывал лицо ладошками. И тут Олег сразу успокоился, с ним всегда так бывало, когда он видел кого-то, нуждающегося в его помощи. Летчик подбежал к ребенку и подхватил на руки, собираясь найти какое-нибудь укрытие, но женщина вдруг слабо шевельнулась, она была ранена, но жива. Северов перебросил мальчика через плечо, подхватил на руки женщину и на мгновение замер, соображая, куда бежать дальше. Из примеченной им арки махали руками какие-то люди, и Олег неуклюже побежал туда. В левый бок что-то прилетело, удар был такой, что летчик задохнулся от боли, но лишь немного сбавил скорость. Теперь ощутимо приложило по голове, потом еще раз, к счастью оба раза слева, а мальчик был на правом плече. Наконец арка, кто-то пытался подхватить ребенка, но тот вцепился Северову в шею, тогда Олега схватили за плечо и потащили в глубь двора, как оказалось, ко входу в убежище. Бок болел, было трудно дышать, к тому же ноша на руках, по шее и левому уху текла кровь. Плохо видя в полумраке, Северов споткнулся обо что-то и чуть не упал, но углядел сбоку лавку и опустился на нее, тяжело дыша.

– Давайте ее сюда, товарищ военный.

Женщину взяли и переложили на другую лавку две средних лет дамы, назвать этих интеллигентного вида женщин-бойцов МПВО иначе язык не поворачивался. Третья отцепила ребенка, прижала его к себе и тоже куда-то унесла.

– Давайте я посмотрю вашу голову, – произнес тихий молодой женский голос, к лицу Северова поднесли переносную лампу.

– Держи, не дергайся! – строго сказал тот же голос кому-то невидимому из-за света лампы в лицо.

– Я крови боюсь, – тихо ответил этот кто-то, по голосу девочка лет четырнадцати-пятнадцати.

– Привыкнуть давно пора, – проворчала первая девушка, ее руки ощупали голову летчика, потом в ход пошла влажная тряпка или марля.

Лампу, наконец, переместили вбок и Олег смог рассмотреть тех, кто оказывал ему помощь. Первой девушке было лет двадцать, второй, как он и предполагал, около пятнадцати, еще подросток. У обеих на рукавах были повязки с красным крестом, рядом на полу стояла открытая сумка.