Александра Ром - Искажение - дар судьбы

Хаято остановился на краю выхода из пещеры. Наружи буйствовала стихия. Ветер завывал в ущелье. В диком необузданном танце метался между вершинами гор. Обрушиваясь на плато мощными порывами. Кружа снег в неистовой пляске. Буря набирала обороты. Через густую стену снега я не видела края плато. Муж обернулся ко мне и, стянув со своих плеч плащ, закутал в него. Я снова попробовала достучаться до Хаято:

— Хаято, послушай я остаюсь с тобой. Я прощаю тебе обман. Не отталкивай меня. — Я потянулась к нему и робко поцеловала, а затем выдохнула в губы. — Я люблю тебя.

Его глаза светились. Он притянул меня к себе и стал покрывать лицо горячими поцелуями. Мне стало жарко, я желала большего. Наши желания сплелись в страстном поцелуе с острым послевкусием. Внезапно Хаято отстранился и горячо зашептал:

— Ты не понимаешь сладкая моя девочка. Мой самый яркий светлячок. Я проклят. Вокруг меня тьма. А на руках кровь тысячи невинных. Ты же должна светить, не мараясь в этой грязи. Мы встретимся снова. Я найду тебя, где бы ты, не была. Верь мне.

— Хаято, а я не хочу в другой жизни. Я хочу прожить эту жизнь с тобой. Вместе мы преодолеем все преграды.

— Ты не знаешь, что тебя ждет. Если остаешься позже возненавидишь меня и будешь проклинать. Но больше всего я боюсь увидеть в твоих глазах безразличие.

И больше не слушая мои уговоры, он потянул меня в беснующийся буран. Путь нам преградил ликархонт. Он оскалил пасть и угрожающе зарычал.

— Сваргальф отойди. Сражаться с тобой я не намерен.

Волк остался на месте. Хаято обнажил меч. Камень полыхнул. Я истерично закричала.

— Хаято прошу…, - мой голос потонул в свирепых порывах урагана.

Вдруг сзади раздался громовой голос Тахако. Я обернулась назад. В темном проеме пещеры величественно возвышался белоснежный единорог с золотистым рогом. Он пристально и печально смотрел на Хаято золотыми глазами. Над головами разнесся властный голос:

— Остановись безумец. Ты не сможешь изменить предначертание. Ты вновь идешь против ветра.

— Тахако не вмешивайся. Это моя судьба и я решаю, изменить мне ее или нет. Не холодным богам. Не злому року. И тем более не предсказаниям безумного старика.

Я сидела на снегу, и мне хотелось вторить завываниям бури. Моя жизнь рушилась. Любимый муж рушил ее собственными руками. Безразличие затапливало душу. Внезапно небо прорезала молния. Хаято стал медленно оседать. Когда я подползла к нему, он лежал, распластавшись на снегу. Такой же ледяной и мертвенно бледный. Серебристые глаза потухли. Я судорожно трясла его, кричала, звала на помощь. Почему никто не подходит. Почему застыли на своих местах. Он же умирает, умирает….

На плечи легли руки. Я повернулась и в страхе уставилась на незнакомца. На меня смотрели зеленые глаза словно первая весенняя листва. Он положил ладонь на мои глаза и тихо сказал:

— Спи.

Бабушка смотрела укоризненным взглядом всегда печальных и мудрых глаз. На солнце они переливались изумрудами. Волосы всегда собранные в тугой пучок спадали на плечи свободным каскадом медных волос. Она ласково улыбнулась и мелодичным голосом заговорила нараспев:

— Эйре, Эйре, мой любознательный лучик, ты все забыла. Вспомни, чему я учила тебя. Вспомни….

Ее голос эхом разнесся над поляной и затих в кронах деревьев. Листья зашелестели, перебивая друг друга. Бабушка смотрела серьезно и строго. Губы тронула грустная улыбка и, развернувшись, она медленно пошла к деревьям, обступившим поляну. Я бросилась за ней:

— Бабушка подожди. Бабушка…, - по щекам побежали слезы, — Что я должна вспомнить? Обернись…

Голос потонул в шуме ветра и сердитом шелесте деревьев. Они тянули свои ветви, обвивали руки и ноги, хлестали по лицу. Я отбивалась и вырывалась, как могла. А потом с неба грянул гром, в его раскате слышалось:

— Живым здесь не место. Уходи.

— Уходи, — вторила, шелестя листва.

Проснулась с криком, по щекам до сих пор бежали обжигающие слезы. На голову легла рука и успокаивающе погладила. Я перевела взгляд на его обладателя и от страха вжалась в подушки. Незнакомец убрал руку и, отойдя от кровати, сел в кресло. Растягивая звуки, глубоким мелодичным голосом произнес:

— Эйре, не бойся, — я поперхнулась и изумленно прошептала, — откуда вам известно? Кто вы?

— Мое имя ничего не скажет тебе. Можешь звать меня Конол. Руэдхри наверное рассказывал об отшельнике с гор. Это и есть я. Слышал вы шли ко мне.

Я шокировано взирала на «старика». Он выглядел молодо. Если не приглядываться, то мужчине можно было дать от силы тридцать лет. Лицо не испещрено морщинами, волосы не тронуты сединой, только немного посеребрены виски. Лишь глаза выдавали возраст. На них лежал отпечаток скорби и прожитых лет. При имени мужа я вздрогнула и, запинаясь от волнения, спросила: