Валерий Строкин - История с Малыми Тмутараканями [СИ]

— Что? Я на флоте курил.

Кузьмич отдал ему свою папироску, наскреб остатки табака, приступил к новой.

— Давайте подумаем, что в Губернске балакать будем про мерина и Студента. — Он поймал недоверчивые взгляды солдат. — Что было, то было, а что было, то прошло. — Максим попытался улыбнуться.

— Было, так было, — миролюбиво согласился Кузьмич.

— Былого не вернешь, — хмыкнул Карпенко, чиркая бензиновой зажигалкой, сделанной из винтовочного патрона. Три папиросы потянулись к огоньку.

— Что-нибудь придумаем, — выдохнул дым Карпенко. — Комиссар…

— Зови меня Максимом.

— Хорошо, Максим, я хочу демобилизоваться, поможешь мне?

— Помогу.

Все трое поднялись, вышли на тракт.

— А Студент молодец, проявил характер, — Максим задумчиво покачал головой, — все-таки смог остаться.

— Остался, — Кузьмич с тоской подумал, что мог бы тоже остаться. — Махра подвела, — пробормотал он.

— Если честно, так я до последней минуты не верил, что мы в прошлое попали, — хохотнул Максим.

— Людям верить надо, — наставительно заметил Карпенко. — Я нутром чуял, с первой минуты, не нравилось мне все это. Пошли, что ли… — Карпенко и Максим медленно пошли по дороге.

Кузьмич оглянулся на то место, на котором они очнулись.

— Удачи тебе, Студент, — пробормотал он. — Уже не свидимся. — Сунув руки в карманы, ссутулившись, он побежал догонять товарищей.

— Знаешь, Карпенко, я, наверное, тоже службу оставлю, — донесся голос комиссара…

Князь Мстислав лихо взлетел в седло. Боевая дружина выстроилась готовая к походу. На крыльце бывшего здания сельсовета стояли Юлиан Устя и Рух, за их спинами пятеро дюжих воинов. Голова Юлиана была перевязана, под глазами разлились фиолетово-зеленые синяки. Глаза сияли, он был счастлив, ведь он сумел остаться, его желание и, возможно, тайная мечта осуществились, не зря его родители увлекались историей античного мира. Пусть он попал не в Древний Рим, но Древняя Русь, пожалуй, в тысячу раз лучше. Теперь он будет жить не только по-новому, но еще и рядом с ним будет его янтарноглазая, ненаглядная, лада, внучка волхва. Она могла и приворожить…

Юлиан обнял девушку за плечи и нежно произнес:

— Устя.

— Что ж, Юлий, быть тебе здесь десятником. Когда вернусь от касожцев, не забудь гонца в Тмутаракань прислать с приглашением на свадьбу. — Князь улыбнулся, тряхнул густыми светлыми кудрями. Белый жеребец неспокойно заходил под ним. Мстислав поднял, прощаясь, руку.

— Бывайте, люди добрые, мир дому вашему и счастья. — Он посмотрел на Руха. — Ты, волхв, испроси милости Перуновой, для нашего похода на Редедю.

— С победой вернешься, князь, — степенно ответил старец.

— Вот и ладно, прощайте. — Князь стиснул бока жеребца, конь прыгнул вперед и переходя на рысь, поскакал к воротам.

— Гей! Гей! Урр-рааа!! — Дружина, свистя и гикая, весело понеслась вслед за князем.

Юлий посмотрел на Устю.

— Давно хотел сказать тебе, краса моя…

— Что? — Устя лукаво улыбнулась, в янтарных глазах, вспыхнули смешливые огоньки.

— Люблю тебя, — он смело привлек к себе девушку и поцеловал её в губы. — И остался я только ради тебя, лада моя.

Старый Рух, пряча улыбку в бороде, сошел с крыльца, направляясь к колодцу, на срубе которого так недавно любил держать речь суровый комиссар Максим Строгов. Дружинники ушли в дом, после незваных гостей надо было прибраться, навести порядок. На крыше висел поникший без ветра, забытый всеми алый стяг Максима-Вакулы. Небо, отошедшее после шоковой терапии, выстиранное дождем, было безоблачным, ярко-синим, похожим на перевернутое море.

Рух заглянул в колодец. В синей кайме плавал ярко-желтый глаз Ярилы.

— И Ярила и вода, покажите образа, — прошептал Рух, кидая в колодец щепотку какого-то порошка.

Вода помутнела, по ней пробежала рябь и внезапно проявилась ясная отчетливая картина: старая дорога, по которой шло трое человек. Один, с засунутыми в карман руками, в длинной старой шинели, второй — в поскрипывающей пыльной кожанке, сдвинутой на затылок бескозыркой; третий — в старой куртке мышиного цвета. Через несколько секунд картинка потускнела, вновь подернулась рябью, после которой в колодце появился, раскачивающийся на воде, потревоженный желтый глаз Ярилы.

— Доехали, — пробормотал Рух. — Вот и хорошо. — Он присел возле колодца, на бревнышко, подставил солнцу свое лицо, закрыл глаза, чувствуя его тепло. Сложил на коленях руки.

— Много времени потребуется, силу свою собрать… Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец, — пробормотал старый волхв, проваливаясь в сладкую дрему…