Сергей Лапшин - Победить смертью храбрых. Мы не рабы!

Опрокинув меня, он быстро вскочил, ринувшись к двери. Набычился, сложился, выставляя вперед плечо, явно собираясь вынести Овсеенко, загораживающего выход. Глупая затея. Совершенно идиотская. Как и вообще вся эта заваруха.

Боец, стоящий в дверях, просто-напросто напрягся, сгруппировываясь, и более легкий Ловкач отскочил от него, как от стенки мячик. Свалился, не удержав равновесия, и тут же словил пинок от перескочившего через стол светловолосого. Второй боец, стоявший до того в углу, тоже подоспел вовремя. Перехватил руку Ловкача и завернул ее за спину, переворачивая бунтовщика на живот.

– Не вставай! – рявкнул на меня Терехов, увидев, что я пытаюсь подняться на ноги. – Вообще не шевелись!

Я послушно застыл на месте. Ловкачу тем временем чьим-то ремнем скрутили руки, не обращая внимания на его отчаянную ругань и брыкания.

– Рот закрой свой поганый! – Светловолосый, уставший слушать обидные слова, сильно стукнул уголовника по затылку. Тот, буркнув еще что-то, заткнулся. Бойцы и офицер слезли с пленного, а Овсеенко как самый сильный и габаритный рывком вздернул его с пола, поднимая на ноги.

Выглядел Ловкач растрепанным, покрасневшим, однако как-то иррационально довольным. Поблескивали глаза, а на губах застыл неприятный, злобный оскал, мало напоминающий улыбку.

– Хитрый ты, майор… – качнул головой Терехов и, обойдя стол, подошел ко мне. Остановился, сделал шаг назад, к табурету, на котором еще совсем недавно сидел Ловкач. Опустился на него, внимательно посмотрел на меня. Перевел взгляд дальше, сосредоточенно, внимательно выискивая что-то за позади меня. Затем резко встал, обошел стул и оказался рядом с платяным шкафом, находившимся прямо за мной, метрах в трех-четырех. Опустился на колени, затем на четвереньки, залез рукой под гардероб, пошарил там и через пару секунд выпрямился, держа в пальцах небольшой цилиндр, напоминающий футляр для фотопленки. Обернулся к Ловкачу, тут же утратившему свой гонор:

– Раздеться-то попроще было бы.

Дабы избежать повторения неприятных сюрпризов, Ловкач был крепко примотан веревками к стулу. Терехов, расположившийся напротив за столом, терпеливо перекатывал цилиндр по его поверхности, дожидаясь, когда два бойца справятся со связыванием мятежного майора.

– Если я его открою, содержимое не испортится?

Видя, что Ловкач не собирается отвечать, Терехов добавил:

– Договоримся с тобой так. Я открываю – там что-то портится или взрывается, и тебе отрезают правую кисть. Пойдет?

Стоящий сзади пленного Овсеенко молча сделал шаг вперед и накинул на шею Ловкача витой тонкий шнур. Прижал его в кулаке, намертво перехватывая горло. Уголовник дернулся, подался всем телом в сторону, истово заколотил ногами по полу. Овсеенко, однако, это никоим образом не помешало. Контролируя горло, он с легкостью удерживал стул с привязанным к нему Ловкачом.

Столь откровенная и жестокая картина ни у кого не вызвала осуждения. Да и я, честно говоря, был этому не удивлен. Бросив короткий взгляд на собравшихся, я отметил, что светловолосый офицер внимательно наблюдает за мной. Проверяет.

Похоже, ради этого или чего-то подобного меня и пригласили присутствовать при допросе. Проверить реакцию на творящиеся бесчинства, возможно, поймать на чем-то.

Овсеенко, убрав шнур с горла Ловкача, отступил на шаг. Уголовник, надсадно кашляя, судорожно втягивал воздух.

– Так я повторю. Не взорвется? Не уничтожится? – будто и не произошло ничего, подал голос Терехов.

– Нет, – прохрипел Ловкач, энергично качая головой. – Не взорвется…

Капитан удовлетворенно раскрутил цилиндр. Вынул из него, вполне ожидаемо, свернутую бухту фотопленки. Поднял, расправив, и посмотрел на свет. Глаза Терехова пробежали выборочно по нескольким кадрам. Пытаясь вглядеться и разобрать изображения, капитан сощурился. Недовольно скривился и, смотав пленку, вновь положил ее в футляр.

– Давай договоримся с тобой, майор. Ты мне расскажешь, что к чему на этой пленочке и что ты делал в городе. Не торопясь и обстоятельно расскажешь, без вранья. Идет?

– А взамен? – хрипловато поинтересовался Ловкач.

– Целая жизнь, – без тени улыбки ответил ему капитан.

Уголовник нервно дернул шеей, понимая, о чем идет речь. Какой-либо сделкой и не пахло. Ему предлагалось слить всю информацию, которой он владеет. И, клянусь вам чем угодно, я бы на его месте предложенные условия принял.

– Пожалеешь, капитан. Сопротивление так это не спустит. Думаешь, закорешился с немцами, так все, ты под крылышком ихним? Да они тебя разжуют и выплюнут, как только бесполезен им станешь, понял? Иуда! – С последним словом Ловкач попытался плюнуть в капитана. Терехов от плевка ловко увернулся, а Овсеенко безо всякой команды накинул свой шнурок на шею пленника.