Сергей Лапшин - Победить смертью храбрых. Мы не рабы!

Это, безусловно, понимал и сам Книппель. И, могу спорить, даже не заморачивался по поводу освобождения Бона.

Оказалось – и не надо. Товарищ мой запросто справился с этой довольно непростой задачей.

– Вот он какой, твой друг? – Настя, помолчав буквально пару минут после ухода Бона, вновь нетерпеливо завела разговор.

– Ага, такой, – ответил я, не совсем понимая, о чем она.

– Давно дружите? – Девчонка, судя по всему, не собиралась меня покидать и оставлять в покое.

– Да знаешь, не сказал бы. Может, месяц. Примерно. Короче говоря, с тех пор, как попали сюда.

– А раньше? – удивилась Настя.

Усмехнувшись, я покачал головой:

– Раньше мы и не знали толком друг друга. Не общались, по большому счету.

Считая, что поведал достаточно, я замолчал, сам обдумывая произнесенное. А ведь и правда – мы не дружили с Боном. И никогда бы не подружились с ним в нашем мире. По одной очень простой причине.

– Расскажи! – требовательно попросила Настя.

И тут же, смягчая, добавила:

– Пожалуйста.

Я поднял взгляд на русоволосую худощавую девчонку с еле заметными веснушками у курносого носика. Улыбнулся. Врать мне больше не хотелось. А правду… ну что ж, она ведь хочет этой правды. Чем-то она важна для нее, необходима.

– Понимаешь, какое дело. В нашем мире существует неравенство. И оно как бы не показное, оно больше внутреннее, структурное. Вот как тебе сказать… Нет у нас ни господ, ни слуг вроде бы. На первый взгляд. А на деле по-другому все. Так вот, мы с ним никогда не дружили. Нас связывало одно – страсть к команде. К футбольной команде. Мы болели за нее, посещали матчи в других городах. Там это модно. И кроме команды, у нас общего-то ничего и не было. Понимаешь?

Девочка кивнула мне. Не слишком уверенно.

– Вот немцы те же самые, что в Лебедях сейчас. И мы здесь, и они. У нас это общее, правильно? Ну и там так же. А Бон никогда в друзьях у меня не ходил. Мы разные совершенно были. В разных кругах общались. Стояли на разных ступенях социальной лестницы. У меня уровень доходов повыше был, у него ниже гораздо. Да что там говорить, мы вообще разные. Совершенно.

– И как же так вышло, что вы здесь сдружились? – озадаченно спросила Настя.

– Когда нас прессовать здесь начали, в смысле, по тюрьмам разным кидать, ноги о нас вытирать, единственное, что нам оставалось, – вместе держаться. Поначалу вроде как вынужденно. А потом… Понимаешь, у нас во всем этом мире больше никого не было. Только он и я.

Я замолчал, углубившись в воспоминания. Настя поняла, что рассказ дается мне нелегко, поэтому сидела молча и не мешала.

– Там ситуация такая сложилась, что можно было разбежаться в разные стороны. Бон ранен был. Довольно серьезно. В общем, я в Лебеди-то поехал с немцами только лишь для того, чтобы его в больницу определили. Ну, а дальше ты знаешь все. – Довольно сумбурно изложив свои взгляды на дружбу с Боном, я посмотрел на Настю.

Девочка ответила мне понимающим взглядом, пересела поближе и положила ладонь на мою руку. Видно было, что она собирается что-то сказать, однако не решается. Наконец решилась.

– Я знаю, о чем говорил товарищ капитан и остальные все. От меня они не скрывают, – доверительно произнесла Настя. – Может, и зря… – расплылась девчонка в лукавой улыбке. – И про тебя сразу говорили. Сразу, как ты рассказал им о своем прошлом, тут же и сказали: не важно, каким ты был раньше. Важно – какой сейчас. Зря ты всех сторонишься. Никто тебе слова дурного не скажет.

Я с благодарностью сжал ее пальцы. Одно дело – видеть самому и догадываться, совсем другое – услышать.

– Спасибо. – Более внятно выразить ту бурю эмоций, что бушевала у меня внутри, не получалось.

– Пожалуйста, – мягко улыбнулась девчонка и аккуратно вынула свои пальцы из моей ладони.

– Ты служил, ведь так? – Светловолосый, представившийся мне лейтенантом Свиридовым, терпеливо дождался, когда я закончу со своим поздним ужином. Я уже принялся за чай, когда прозвучал первый нетерпеливый вопрос.

– Служил, – признал я очевидное.

– Воевал? – не задержался с вопросом Свиридов.

– Так точно. Три года в общей сложности.

Лейтенант кивнул. Заметив, что я отставил кружку, покачал головой:

– Пей. Разговор долгий предстоит.

Не заставляя себя упрашивать, я приложился к напитку. Полностью насытиться вареной картошкой с тушенкой, которая к ней полагалась, у меня не получилось. В свете этого чай с тремя печенюгами должны были выступить хорошим подспорьем.