Александр Прозоров - Воевода

– Сделаю, матушка, – ухмыльнулась Милана, поклонилась и метнулась к двери.

– Стоять! – еле слышно оборвала ее порыв княгиня и так же тихо пообещала: – Коли кому о сем поручении сболтнешь, уши отрежу и к языку велю пришить. Вот теперь ступай.

Кривобоком здешнего кузнеца прозвали совершенно напрасно. Может, правая рука его и в самом деле была развита сильнее, нежели левая, но не по причине физического уродства, а из-за особенностей тяжелого ремесла. Даже под рубахой, и то никакой разницы уже не замечалось. Однако же стараниями завистников обидная кличка к лучшему кубенскому кузнецу все-таки прилепилась, а истинное имя, данное при крещении, так и забылось. Во всяком случае, Егор его ни разу не слышал. Даже от самого мастера.

Кузня, по обычаю, стояла в стороне от стен городка – уж больно часто горели мастерские работников огненного дела, не ровен час, пожар на жилые дома перекинется. Несмотря на ранний час, со стороны обнесенного высоким плетнем двора уже слышался звон молотка, на стенах плясали огненные сполохи.

– Здрав будь, Кривобок! – толкнул калитку Егор. – Чем занимаешься?

– Нож варю. – Кузнец, невзирая на мороз, одетый лишь в свободные полотняные шаровары и кожаный фартук, мерно простукивал небольшим молотком лежащую на наковальне раскаленную добела пластину, удерживая ее на месте клещами.

– Давай помогу! – Гость скинул на поленницу вытертый волчий налатник.

Как ни старалась княгиня, но приучить мужа величественно носить шубу так и не смогла. Уж больно непрактичным был дорогой, из сукна, парчи и соболей наряд с десятками сверкающих самоцветов. Да и не тот был у Егора характер, чтобы, выпятясь, ровно зажиревший гусак, с посохом выхаживать, ласты по земле приволакивая.

– Помоги, княже, коли не брезгуешь, – легко согласился Кривобок. – Клещи возьми да за обушок подержи.

– А может, я за молотобойца постучу? – с надеждой спросил Егор.

– Тут сила не надобна. Тут навык нужен.

Мастер взял клещи поменьше и выхватил из горна совсем узкую, от силы с полпальца, пластинку. Наложил на заготовку и заработал молотком, сурово прикрикнув:

– Держи!

Заозерский князь напрягся, не без труда удерживая на месте нервно дрожащую и прыгающую пластину, и даже затаил дыхание, чтобы не отвлекать внимание мастера. Лишь когда тот полусотней решительных, размашистых, но точных ударов слепил пластинки в единое целое и перебросил заготовку обратно в очаг, Егор спросил:

– И что это ты такое делаешь?

– Нож обычный, – пожал плечами Кривобок, топча педаль кузнечных мехов. – Я их из сыромятины олонецкой обычно кую и токмо на лезвие булатную кромку привариваю. Посему ценою они не сильно больше скобарских поделок выходят, а режут, ровно булат персидский. Народ разбирает в охотку, токмо делать успевай.

– Вот оно как… – хмыкнул Егор. – Не боишься секрет свой выдавать?

– Так сию тайну все княжество твое ведает, – самодовольно ухмыльнулся кузнец. – Однако знать ведь мало. Нужно еще суметь исполнить. Ан сие ни у кого боле не получается.

Он снова выдернул раскалившуюся заготовку, пересыпал чем-то искрящимся, заработал молотком и сам же попытался его перекричать:

– Пищаль твоя за горном стоит, княже!!! Поутру смотрел – вроде как высохла!!! Обожди чуток, я клинок токмо заточу и освобожусь!!!

Никакого пиетета перед новоявленным заозерским правителем Кривобок не испытывал. Много недель, проведенных вместе за общей интересной работой, сблизили мужчин, и теперь они чувствовали себя скорее друзьями, нежели хозяином и слугой. Тем паче что князь никогда не отказывался поработать у кузнеца за молотобойца и не брезговал сам раздувать мехи, таскать железо и сбивать окалину.

Отвечать Егор не стал – все едино не услышит. Обошел жаркую тонкостенную сараюшку вдоль стены, забрал выкованный накануне ствол, не без труда поднял его, перенес на поленницу, уложил на березовые чурбаки. С одного из них содрал бересту, перехватил ее клещами, запалил в горне, поднес к срезу ствола, освещая полость, громко чертыхнулся: даже простым взглядом было видно, что канал неровный, с выступами и углублениями. Пусть микроскопическими, в доли миллиметра – но пулю в него без пыжа плотно не загнать. Либо застрянет, либо провалится.

А чего еще ожидать, коли ствол делается из сваренных полос, прокованных вокруг железного прута, тоже, в свою очередь, скованного на наковальне, а потому идеальной геометрией, мягко выражаясь, не страдающего?