Олег Измеров - Задание Империи

В комнате повисла пауза.

«Зря я его подкалывал, – подумал Виктор. – А может, он просто на жалость давит?»

На экране веселые белки под звуки «Работай припеваючи» лихо заметали хвостами мусор в мышиную нору.

– Кто мне скажет, почему я сегодня такой добрый? – задумчиво промолвил Дик. – И что мне поможет стать еще добрее? Эй, малый, а как насчет желания выполнять некоторые мелкие поручения Ю-Эс-Эс?

– Конечно, сэр. С удовольствием, сэр. Меня зовут Джим, Джим Янг. Запишите, пожалуйста, сэр.

– У меня хорошая память. Давай сюда свою долбаную карточку.

– Спасибо, сэр. Вы так добры, сэр. Если господа пожелают оставить свои адреса, я могу устроить продажи с очень выгодной скидкой…

– Разве я уже не сказал «пока-пока»? – с искренним удивлением произнес Сэллинджер.

– …Можно сэкономить до тридцати процентов! – донеслось из-за закрывающейся двери.

– Не стоит придавать этому значения, – вздохнула Джейн, – этот случай нетипичен для нашей страны. Американский сервис сейчас считается лучшим в мире, это высокоразвитая индустрия…

– А с чего вы взяли, что я придаю значение? – удивился Виктор. – Я всегда знал, что в США тридцатых был… и есть образцовый сервис. И будет в сороковых и пятидесятых. Я верю в это. Вы решаете очень трудную социальную проблему, меняете социальную структуру страны, и вряд ли даже с нашим историческим опытом… э-э-э… тысячелетней Руси… вряд ли что-то можно подсказать. В мире нет единых шаблонов развития, вот.

– Как хорошо, что вы это понимаете! – воскликнула Джейн. (Как они тут любят говорить восклицаниями.) – Социальные проекты Босса благородны, но иногда имеют, как говорят фармацевты, побочный эффект. Это не все правильно себе представляют. Недавно здесь вышел скандальный роман Сэмюэла Корна «Трэнсфигюрейшен», или, по-русски, «Преображение». Безумный профессор, которого окружающие называют Трэнсфигюрейшен, пересаживает подопытной собаке мозг негра, выкраденный служащим морга. Собака превращается в человека, которого называют Глобьюлмен, и вот этот Глобьюлмен проявляет себя хищником и прибирает к рукам клинику профессора, пользуясь его рассеянностью. В отчаянии профессор нападает на Глобьюлмена и совершает изощренное убийство – пересаживает ему мозг собаки, который хранился все время в холодильнике. Таким образом ему удается скрыть от полиции следы преступления. Но это же расизм! Это же ясный намек: дайте неграм права – и они отберут все, это призывы к линчу! Неудивительно, что Босс добился запрета этой книги.

– Э-э-э-э… а разве это не Булгакова сюжет?

– Не знаю. У нас здесь можно достать не все, что издается в России.

«Боже! Боже! Бред какой-то… Хотя… Как ни крути, а этот миляга профессор Преображенский второй раз уже не лабораторное животное, а человека резал. Нет человека – нет проблемы. Чем же тогда этот идол перестройки от Шарикова отличается?»

– Да, обязательно посмотрите «Белоснежку» в кинотеатре. Она на самом деле цветная! У нас уже научились делать цветное кино, а скоро изобретут цветное телевидение.

Телик был действительно еще далек от совершенства – на большом экране были видны строки, изображение было не совсем резким, особенно бросалось в глаза то, что по краям картинка немного искривлялась, словно зритель смотрел через дверной глазок. Однако спутники Виктора на это внимания не обращали, хотя глядели на экран довольно спокойно, без бурных проявлений чувств; Виктор же чувствовал, что его переполняет какой-то детский восторг, словно ему показывают прямой репортаж о встрече с инопланетной цивилизацией. Спустя пару секунд Виктор понял, в чем дело: четырнадцать дюймов были тем самым рубежом, когда человек перестает видеть в движущейся картинке новую игрушку вроде фильмоскопа и делает первый шаг от реальности в мир телевизионного, а затем и компьютерного зазеркалья. Перед Виктором был первый портал, уводящий человечество в виртуальную реальность.

Мультик закончился, и из динамика послышался звон колокола; через мгновение на экране появился мужчина – на вид около сорока, в черной сутане и очках в модной металлической оправе. В его облике было что-то аристократическое, но вместе с тем внешне он располагал к себе; так в советском кино про шпионов было принято изображать европейских дипломатов и парламентариев. И еще с очками он немного напомнил Виктору артиста Тихонова из «Доживем до понедельника».

– Это отец Кофлин, – пояснила Джейн, – он будет читать из телевизионного офиса речь об образе деловой жизни. Вам это, возможно, неинтересно? В отеле кабельное телевидение и несколько программ, то есть две. Можно настроить на другой канал, а потом вернуться на этот. После речи отца Кофлина в расписании передач стоит вестерн.