Андрей Колганов - Жернова истории 3

Для нормализации рынка необходимо было также увеличить розничные цены на наиболее дефицитные потребительские товары, чтобы снять возникавшие из-за товарного голода проблемы с очередями, торговлей из-под полы и утечкой товара из государственной и кооперативной торговли на неорганизованные рынки. Одновременно поднимались и синдикатские закупочные цены на эти товары, чтобы стимулировать их производство, и давались дополнительные, сверх того, что предусматривалось действующей программой повышения уровня жизни трудящихся, льготы их производителям.

Весь этот комплекс мероприятий должен был, разумеется, сопровождаться массированной агитационной кампанией за коллективное земледелие. К уже имеющимся на конец 1927 года двадцати двум тысячам сельскохозяйственных коллективов всех разновидностей предстояло добавить еще три-четыре тысячи. Заранее намечались районы, наиболее благоприятные с этой точки зрения, и подбирались кандидатуры организаторов новых коллективов, которым предстояло пройти трехмесячные курсы при Наркомземе.

Агитацию мы собирались строить не на голых призывах и лозунгах, а на основе организации помощи МТС, совхозов, крепких артелей и коммун единоличным хозяйствам. Если удастся зримо продемонстрировать единоличникам преимущества коллективного земледелия, то есть надежда подтолкнуть крестьян хотя бы к созданию новых ТОЗов, посевных и машинных товариществ (чтобы совместно использовать дорогие сельхозмашины для вспашки, сева и уборки). При этом мы ссылались на кооперативный план XIV съезда и предостерегали от попыток вовлечения в обобществление домашнего скота, птицы, приусадебных участков, предлагали пока воздержаться от создания коммун и сельхозартелей животноводческой и садово-огороднической специализации, от вовлечения в обобществленный сектор разбросанных участков, неудобий и т. п.

По всем намеченным нашей программой направлениям необходимо было поднять актив Рабоче-крестьянской инспекции и комсомола, выявить и по возможности расшить еще до сельскохозяйственного сезона наиболее узкие места.

Времени не оставалось совсем. Я сам ездил в командировку в Харьков (правда, вслед за Смирновым), привозил экземпляры разработанного проекта украинским руководителям. Те долго мялись и чесали в затылке, прикидывая, какой объем забот навалится на них, если принять мои идеи. Однако обоснованные опасения, что чрезвычайные меры в духе "военного коммунизма" могут перекосить всю сельскую экономику, взяли верх. Петровский довольно легко смог заручиться поддержкой Калинина, а тот вошел в контакт одновременно со Сталиным и с Рыковым. Почва была подготовлена, и сразу после празднования Международного дня солидарности трудящихся женщин Политбюро санкционировало передачу нашего проекта на окончательное рассмотрение Совнаркома. "Правые" увидели в этих мерах программе удачный компромисс, позволяющий обойтись без чрезвычайных мер. Для "центристов", группировавшихся вокруг Сталина, данная программа открывала перспективу решения проблемы хлебозаготовок, избегнув обвинений в том, что они заимствуют лозунги "левой оппозиции".

Решение СНК СССР было принято, несмотря на отчаянное сопротивление Сокольникова, возражавшего против экстраординарных ассигнований сверх утвержденного бюджета. Когда это решение было подкреплено директивами ЦК о развертывании партийной мобилизации, колесики партийно-государственного механизма начали со скрипом вертеться. Я понимал, что времени до сева осталось всего ничего – полтора-два месяца, — и сделать, может быть, удастся едва треть от того, что было предусмотрено, да и при этом наш аппарат ухитрится, как всегда, наломать дров. Но ничего лучшего ни предложить, ни осуществить было уже невозможно. Оставалось лишь впрячься в этот воз и тащить его изо всех сил, питая надежду, что на этот раз удастся вывернуться и не дойти до карточек на хлеб…

Хлеб – хлебом, а сегодня мне предстояло заняться другой стратегической проблемой, правда, на этот раз не во всесоюзном масштабе, а в рамках своего семейного хозяйства. Обувь, привезенная мною (или, точнее, еще тем, прежним Осецким) из Англии, уже начала являть признаки длительной эксплуатации – заметно стесались каблуки на полуботинках. Посетовав на этот факт в присутствии своего помощника, я заметил:

— Придется, видно, нести обувку в сапожную мастерскую.

— Что вы, Виктор Валентинович! Это вам дороговато встанет, — возразил Илюхов. — Могут за такое пустячное дело целый рубль содрать.