Михаил Ланцов - Маршал Победы. Освободительный поход «попаданца»

– А чего тут понимать? Выгоду дает? Дает. Значит, они этот способ и используют. По крайней мере, этот клоун Тухачевский хоть и «говорящая голова», но вещает вполне неглупые вещи. А это значит, что тот, кто за ним стоит, весьма циничная и умная сволочь, которую нужно не забывать учитывать в наших планах.

– И кто же этот достойный господин? – горько усмехнулся хозяин кабинета.

– Не нужно сарказма. Вы не хуже меня знаете, что ситуация в СССР очень сложная. Эти непонятные игры с проектами «Тунгус», «Хеопс», «Тимур» и иными… Немцы и англичане в панике. Грубо говоря, именно эти проекты и заставили их начать тайные переговоры. Они боятся СССР. Искренне. Особенно после тех потерь, которые понес Рейх на западных окраинах Советской империи.

– Империи?

– А почему нет? Формально-то оно, конечно, нет, но по факту – вполне империя. Сталин уже достаточно укрепил свою власть, чтобы стать полноценным диктатором этой страны. Полагаю, что ни один самодержец Российской империи, кроме, пожалуй, основателя, не имел такой власти. Его верный полководец бьет врага. Его народ в него верит. Искренне причем. Даже фильмы начали снимать, которые так или иначе благоприятно освещают былые имперские успехи. Никто уже не орет о царях-угнетателях и прочем. Напротив, крепость и могущество государства ставить во главу угла. Предложи он сейчас возродить империю и…

– Вас несет! Уймитесь! Советскому Союзу до империи далеко. Очень далеко. Он разрознен. Идеологически абсурден и уязвим. Хотя, конечно, последние годы подвижки стали пугающими. Но мы-то с вами знаем, что ничего хорошего у нашего горного друга не получится. Банально не успеет. Кроме того, насколько мне известно, сам Сталин не горит желанием стать императором. Его вполне устраивает то положение, что он занял.

– Разве имеет значение, как называть правителя? – усмехнулся сухой седовласый старик. – Личная власть Сталина уже сейчас очень высока. Впрочем, действительно, все это досужие и бессмысленные разговоры. Союз если и переживет эту войну, то будет так обескровлен, что мы его раздавим позже. Ибо он сыграет свою роль.

– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить?

– Что-то вроде того, – усмехнулся хозяин кабинета. – На скотобойню.

5 декабря 1941 года. Москва. Кремль

Несмотря на то что уже полгода бушевала большая война с немцами, Москва жила вполне мирной жизнью. Даже светомаскировку соблюдать не приходилось, так как до столицы СССР так ни разу немецкие бомбардировщики и не добрались. Было тихо. Спокойно. Только порядок более строгий и дисциплины больше.

Сталин задумчиво курил свою трубку, закрыв глаза и вслушиваясь в размеренные звуки часов на стене. Полтора года с момента того откровенного разговора пролетели незаметно, наполненные массой дел. А главное – пришло ясное понимание многих вещей, которые раньше лишь проступали еле заметными силуэтами в далеком и весьма туманном будущем.

Беседы. Долгие, бесконечно долгие, но такие увлекательные беседы с этим странным человеком, который пришел из будущего в такой подходящий момент. Ведь теперь можно было и соломки где нужно подстелить, и умом задним укрепиться. Впрочем, долгие приватные беседы оказывали на Иосифа Виссарионовича очень сильное влияние и в плане развития его собственного мировоззрения. И, как следствие, Советский Союз изменился. Стал другим. Совсем другим…

С одной стороны, методичное продвижение личной ответственности за дело и общей трудовой дисциплины и ответственности, ориентированной на результат, перевернуло многое на производстве и в селе. Поначалу был бардак, но очень быстро «пена» была отброшена по причине профессиональной непригодности и на ее место стали продвигаться нормальные руководители и специалисты. Ведь личная ответственность применялась безотносительно партийной принадлежности. Конечно, до нормального функционирования государственного аппарата было еще далеко, но, по крайней мере, бардак и показуха ушли в прошлое. Причем довольно быстро. Особенно после того, как профессионализм был поднят как знамя истинного коммуниста. Глупости, конечно, но этот шаг позволил еще больше подменить оболочку радикальных глупостей более здравым наполнением.