Михаил Ланцов - Александр 3 Цесаревич. Корона для «попаданца»

Пролог

За окном испорченными метрономом стучала первая весенняя капель. Ее жирные капли лениво сползали с подтаявших сосулек и громко падали на каменную брусчатку, уже избавившуюся от снега. Четвертый день шла сильная оттепель, затянувшая своей промозглой слякотью всю округу. Казалось бы, весна должна радовать, но Саша от ее вида только куксился и был постоянно пасмурным. Даже озорное солнышко ему не улучшало настроение. Он никогда не любил это 'мокрое дело', предпочитая однозначные времена года, такие как лето или зиму. Слякоть, сырость, мерзкий холодок, который время от времени предательскими сквозняками пробегал по помещениям Николаевского дворца и заставлял ежиться, не могли способствовать хорошему настроению. В эти дни к нему приходили беспокойство и бессонница, порождаемые странным ощущением того, будто бы что-то очень важное еще не сделано. И вот прямо сейчас нужно бежать и срочно 'затыкать дыры', а то потом будет поздно. Слишком поздно.

И вот, в который раз, Александр не спал, а, укрывшись пледом, сидел в кресле и наблюдал за грязно-серым ночным небом, сквозь которое изредка проглядывали звезды. В комнате горела керосиновая лампа. Ее слабый свет лишь рождал полутьму с бегающими по стенам тенями. Подобная обстановка еще больше усугубляла и без того сильную тревогу на душе у цесаревича. Ключевым лейтмотивом были крутившиеся в голове слова Воланда из 'Мастера и Маргариты': 'люди не только смертны, но и более того, они смертны внезапно'.

Произошедшее пару недель назад покушение было столь неожиданным и наглым, что ему оставалось только гадать, каким чудом он остался жив. Внезапно выскочивший из толпы польский революционер с револьвером в руке имел все шансы достигнуть успеха, но божественное провидение решило иначе - все пули прошли по касательной, испортив одежду и лишь одна, чуть-чуть зацепила кожу левого плеча. Видимо неудачливый убийца очень нервничал, из-за чего его руки дрожали. Иного объяснения произошедшему чуду Саша не видел.

Вдруг в этом полумраке скрипнула дверь, вырвавшаяся цесаревича из погруженного в себя состояния. Александр обернулся и увидел в дверях Павла Георгиевича:

- Паша, что вы не спите? Уже далеко за полночь.

- Ваше императорское высочество, дел много, да и не мог вас оставить. Вы же после последнего покушения практически все ночи проводите в кабинете, не смыкая глаз. Что с вами случилось? Вы не подумайте ничего дурного, но за вас много людей переживают. Я уже не знаю, куда девать письма с пожеланиями скорейшего выздоровления.

- В самом деле? - Совершенно постным тоном спросил Александр.

- Да. После того, что произошло на Уложенной комиссии, для простых людей вы стали как в свет в окошке. По крайней мере, те, кого посвятили в происходящее. На ваше имя в канцелярию ежедневно приходят сотни писем. Честно говоря, я не понимаю, что с ними делать. Многие из них так написаны, что нет никакого смысла на них отвечать. Люди за вас переживают и волнуются.

- Видимо не все. Знаете, Паша, мне очень тошно. Мне хочется в отпуск. Поехать куда-нибудь в глухую Сибирь. Или на Алтай. Погулять по горам, подышать свежим воздухом.... Я устал, Паша. Очень устал. Десять лет кряду я работаю, чтобы возродить величие этой, потерявшей всякие жизненные ориентиры страны, а воз и ныне там.

- Ну что вы такое говорите?

- Кстати, что вы в дверях стоите? Проходите. Садитесь.

- Ваше императорское высочество, я не могу говорить о десяти годах, но все что я видел из сделанного вами поразительно!

- Полно вам, это бессмысленная лесть. Я же отлично вижу реальное положение дел. Вспомните, с каким боем вся верхушка отечественного дворянства встала против новых законов. Эти молодцы решительно не хотят ничего менять. А внизу, в самом низу этой гигантской государственной пирамиды, жизнь с каждым днем становится все хуже и хуже. И черт бы с ней, по большому счету. Я не святой благодетель. Но ведь это напряжение, в конце концов, разнесет страну вдребезги. Да так, что кровью будет залито все. Представьте Великую Французскую революцию только с русским размахом. Вся страна окажется в кровавом крошеве. А эти... а... - цесаревич махнул рукой и уставился в окно печальным взором.

- Но вы же, все-таки смогли многое сделать.

- Что с того? Знаете, пропасть можно или перепрыгнуть, или не перепрыгнуть. Полумеры в нашем случае невозможны. Или выйти из того пикирования, в которое вошла наша страна или потерять ее окончательно, разбившись о скалы. Немножко беременными не бывают.