Михаил Ланцов - Александр 3 Цесаревич. Корона для «попаданца»

- Как-то чудно вы говорите, ваше императорское высочество. Я никогда ничего подобного не слышал и не читал. - Дукмасов внимательно смотрел на цесаревича спокойными, задумчивыми глазами.

- Ничего страшного Паша, всегда что-то бывает в первый раз.

- Меня одно смущает. Как же божья благодать? Ведь Бог всегда хранил наше Отечество!

- Кто вам это сказал? Понимаете, Паша, есть некоторые вещи, которые говорят даже глубоко верующие священники, исходя из политической конъюнктуры. Почему Он должен хранить именно Россию? А почему не маленькую деревушку в Африке, где люди кроме повязок из листьев никакой одежды не надевали от рождения до смерти? Если вы заглянете в священное писание, то будете искренне удивлены. Нигде, ни в одном Евангелие не говорится о том, что Бог сделал своей избранной страной именно Россию или какую-либо другую страну. Напротив, там говорится, что он любит всех одинаково. Для вас это разве откровение?

- Нет, но я как-то об этом не думал. А ведь действительно так. Но ведь тогда...

- Да, именно так. Большая часть той религиозной риторики получается полнейшая чушь и ересь. Уверяю тебя, Бог не освятил ни одной войны, даже если об этом вопили тысячи людей. Зачем ему это делать? Можно было бы сказать, что он вообще не вмешивается в дела людей, если бы мы с вами не наблюдали ту гниль, которая проходит лейтмотивом через все руководство нашего Отечества. Любовь, не отрицает наказания.

- А...

- Вот в том-то и дело. Понимаете, Паша, у нас страна находится в крайне сложном положении, и как это исправлять я не представляю. Особенно в условиях противодействия отечественного дворянства, совершенно потерявшего голову и честь. Да и не только его. Иностранных агентов влияния, которые не желают выздоровления Отечества у нас масса, да и просто воров с вредителями, которые в угоду своей сиюминутной жадности готовы на любые глупости, хватает.

- Печальны ваши слова, - Дукмасов сидел хмурый, прокручивая в голове разные мысли, крутящиеся вокруг только что услышанного.

- Помимо прочего, возвращаясь к крепостному праву и сельскому хозяйству, я хочу уточнить деталь - малое хозяйство просто не способно дать сельскохозяйственную продукцию в серьезном, товарном масштабе. Там та же самая проблема, что и на промышленном производстве - недостаточен оборот, чтобы это хозяйство было на плаву и динамично развивалось. Да и не обязательно динамично, а хоть как-нибудь. Нам нужно создавать крупные сельские хозяйства, механизированные, с квалифицированными агрономами и так далее. А это говорит либо о том, что нужно модернизировать и развивать общину, либо создавать частные сельскохозяйственные предприятия с наемным трудом.

- А как тогда быть с мечтой крестьян о собственной земле?

- Никак не быть. Пусть мечта останется мечтой. Кстати. Есть очень интересная деталь. Вы знаете о том, что земля истощается при ее постоянных посевах. То есть, получается, что каждой отдельно взятой крестьянской семье нужно выделять надел в самом скромном варианте в три раза больше рассчитанных правительством размеров. А желательно в восемь-десять. Иначе очень быстро земля истощится, и семья с нее не сможет кормиться. Да ладно семья. Произойдет выветривание плодородного слоя или еще какая-нибудь гадость. Это не считая того, что им нужен лес и покосы. Им же нужно как-то зимой греться и держать скот. Вот, кстати, еще один камень в огород Милютина, который, получается, занимался решительным вредительством. Глупость в государственных делах, знаете ли, подобна измене, а потому непростительна.

Разговаривали они до самого утра. Лишь явление ясных очей встревоженной Елены, нарушило этот долгий разговор. Как вы понимаете, уважаемый читатель, никакой нормальной женщине не понравится такое счастье - просыпаться утром одной. А потому она и прибыла незамедлительно терзаемая смешанными чувствами, представляющими клубок противоречивых мыслей и эмоций самого широкого диапазона - от беспокойства за мужа до ярости и растерянности.

Ночные бдения не приходят бесследно. Да и жена, попричитав немного о том, что Саша совсем себя не бережет, ушла. Выпроводив перед этим Дукмасова, дескать, тот не дает Александру отдохнуть. Поэтому, цесаревич, оставшись в гордом одиночестве и тишине, задремал. Прямо в кресле.

Ему снились кошмары, совершенно выматывающие. Скорее даже не кошмары, а воспоминания старых дней - различные эпизоды из его жизни, не самые лицеприятные. Поэтому высыпался всегда плохо. Не из-за переживаний. Нет. Он уже давно никак не реагировал на гибель человека, пусть даже близкого, как-то излишне эмоционально, воспринимая подобное действо как факт близкий к статистике. Основной раздражитель заключался в чувстве бессилия, которое посещало его во сне, каждый раз, когда ему снилась гибель близких ему людей. Он хотел что-то изменить, но неприятные эпизоды повторялись неуклонно и в мельчайших деталях. Из-за этого сон скорее напоминал большую борьбу с роком и не приносил умиротворения. А утро приносило лишь чувство неудовлетворенности и раздражения, которое он пытался утопить в работе. Эффект очень напоминал дыхание акулы, которая начинает задыхаться, если перестает плыть вперед. Так и тут. Но внешне это практически не отражалось, так как, погружаясь всецело в дела, он выглядел абсолютно уверенным в себе человеком. А минуты слабости, как та, что не так давно видел Дукмасов, случались с ним редко, да и Саша сам, понимая, что подобное не стоит афишировать, старался уединиться в такие моменты.