Юрий Иванович - Роль чужака

– Кого там принесло? Поспать не дают толком!

– На том свете выспишься! – рявкнул за дверью раскатистый женский голос. – Открывай!

Неприятно, когда женщина так себя ведёт. Хранительница очага обязана говорить спокойно, ласково, не повышая тональности и не переходя на визг. И уж совсем нехорошо, когда она начинает сразу источать угрозу. О чём я поучительно ворчал, открывая дверь и добавляя напоследок:

– И вообще, вначале положено извиниться за неурочное вторжение в сон…

И озадаченно погладил свою лысину в шрамах, когда мимо меня в гостиную протопала этакая женщина. Массивная, широкой кости и с несуразной плетёнкой какого-то вина под мышкой. Про подобных красавиц, наверно, утверждали, что она в избу горящую коня занесёт, и сама на скаку (без коня!) любой рыцарский строй прошибёт. Шучу, конечно, помню, что у Некрасова совсем по-иному звучало, красиво:

Но глядя на спину вошедшей дамы, о красоте забываешь сразу. И вовремя вспоминаешь, что и мир не тот. И женщины тут… М-да! Как бы так деликатней выразиться? Случаются, что ли?..

А нежданная гостья прошла к столу, грузно уселась на жалобно скрипнувший стул, уставилась на меня исподлобья, низко голову наклоня, и милостиво разрешила:

– Закрывай дверь и садись! Разговор будем вести! – Я глянул на морды невозмутимых эйтранов, стоящих в коридоре, закрыл дверь и услышал следующий вопрос: – Стаканы у тебя есть?

– Спасибо, я не пью, – последовала с моей стороны попытка сразу отмежеваться от приятия алкоголя. Хватит, у меня ещё из крови самогонка Бродского не вымылась. Но женщина в ответ весомо заявила, как припечатала:

– А придётся!

Нет, я её не боялся. Ни капельки. Но сразу почему-то поверил, что таки да, придётся за знакомство выпить. Теперь только оставалось узнать повод для такого знаменательного события.

Когда стаканы были поставлены на стол, а плетёнка раскрыта, моё обострённое обоняние немедля уловило резкий запах рома. А я-то, глупый, понадеялся, что будет вино. Причём вкусное, редкостное… Наивный! Что иное могут пить подобные женщины? Вообще удивительно, как это она с чистым медицинским спиртом не пришла?

Но при виде жидкости медовой расцветки, которая заполнила стаканы наполовину, рот у меня наполнился слюной, и я с некоторым ужасом припомнил, что закусить-то у меня и нечем! О чём и попытался скромно поставить в известность:

– К сожалению, обед ещё не подали, мадам!.. Так что…

– А ты молодец! – прозвучала первая похвала. Но представляться посетительница так и не спешила. – Настоящий мужчина. Поэтому я тоже согласна без закуски! – Она подняла стакан, практически гипнозом заставила меня взять свой и сказала тост:

– За здоровье императрицы! – Но прежде чем выпить, наклонилась ко мне и призналась почти шёпотом: – Эти эйтраны такие неуправляемые, скажу тебе. Ух! Одного тайланца так и затоптали, когда он за её здоровье не допил…

И залила ром в свою глотку, словно плеснула сразу в пищевод. Я постарался не остаться в долгу:

– Мне глубоко плевать на разных там топтунов. А за императрицу пью, потому что я её… люблю! – И тоже выпил до дна.

И чуть не задохнулся. Ром оказался градусов семидесяти по крепости. Не спирт, конечно, но уже близко. Пока я промаргивался от слёз и пытался отдышаться, стакан с янтарной жидкостью вновь очутился у меня в руке. И новый тост прозвучал не менее торжественно:

– За здоровье принцесс!

Пришлось выпить, потому что их высочества я тоже любил. Но уже следующий тост я пить не собирался. Потому что не сомневался: нет такого у гостьи, на который бы мне пришлось выложиться. И попытался форсировать беседу:

– Итак, с чего начнём обсуждения?

– С простого вопроса: ты мужчина или нет?

– Сомнений нет, мужчина! – облизался я непроизвольно. Несмотря на свою крепость, ром был хорош! В меру сладкий, душистый и с пропекающим внутренности пряным послевкусием. И меня с ходу стало разбирать.

– Тогда почему ты ни одного тоста не сказал, за которые следует выпить только до дна? Я, слабая женщина, – целых два сказала! А ты? Слабо?..

За опьянение себя любимого я не боялся. Мои Щиты и груан любой яд из меня выведут чуть ли не сразу, а вот за тётку, явно не простой модификации, распереживался:

– Я-то могу! Но никто потом не будет кричать, что споили слабую женщину?