Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

— Михашир, палачей!

Заплечных дел мастера появились настолько быстро, насколько это было возможно. Рикатс подозвал их к себе поближе и обнял за плечи, словно беседовал со старыми друзьями.

— Вам придется поработать, ребята, здорово поработать. Тамкар и… как там тебя…

— Меня зовут…

— Заткнись! — Рикатс с силой оттолкнул обоих, так, что рак с трудом удержался на ногах. — Мне плевать, как тебя зовут! Говорить будешь, когда я о чем-нибудь спрошу.

Он скрипнул зубами и отдышался.

— Так вот. Прежде чем меня грубо прервали, я говорил, что вам придется как следует потрудиться. Вы должны разобрать по косточкам каждого офицера из этого сброда, — Рикатс с отвращением махнул рукой в сторону стрельцов. — Но не только. Еще отберите по одному человеку из каждой дюжины. Сами отберите. Все понятно?

— Понятно, уважаемый, — ответил Тамкар, а рак только кивнул.

— Да, еще вот что. Сможете ли вы работать так, чтобы у… э-э… подопечных не было шансов утаить правду, но — в случае своей невиновности, конечно, — они после этого остались боеспособными?

Тамкар поскреб лысый затылок.

— Скажем так, относительно боеспособными, — осторожно ответил он.

— Пойдет, действуйте, — коротко бросил Рикатс.

После чего повернулся к стоящему рядом Михаширу и сверкнул широчайшей улыбкой:

— Вот видишь, а ты обвинял меня в излишней жестокости. Кстати, — добавил он после паузы совсем другим тоном, словно вспомнив о чем-то неприятном, — посмотри, что там у нас насчет завтрака. Понимаю, что нормально накормить солдат не получится, но чересчур громкие ворчания души в зародыше. Вот тут не бойся быть жестоким. Обещай щедрый ужин.

Михашир с сомнением покачал головой:

— Ты уверен, что ужин будет щедрым?

— Обещай! — почти свирепо бросил Михашир, направляясь к своей палатке.

Ближе к вечеру вернулись скорпионы, отправившиеся на разграбление близлежащих деревень. Каждый из них был мрачнее тучи и казался способным взорваться от любого неосторожного слова… а неосторожным могло оказаться едва ли не любое. Но задание они выполнили — их сопровождали полдюжины телег, груженых по большей части мешками с крупой и овощами. Всего несколько бочонков пива, совершенно ничтожное для такой огромной армии количество вяленой рыбы и недавно битой домашней птицы… Мяса не было вовсе, но рядом с телегами дожидались своей участи несколько коров.

Те из солдат и офицеров, которые оценивали количество провианта и гадали, на три или на четыре дня его можно растянуть, были изрядно удивлены распоряжением Рикатса. Он и не думал экономить продукты, действительно организовав вполне щедрый ужин. Правда, разнообразием и изысканностью блюд он не баловал, но это для солдата в походе вещь обыкновенная, а потому привычная. Главное, что все компенсировалось количеством — порции каши были добрыми, и пару кусочков мяса в них мог найти каждый. После этого запряженные в телегу лошади стали то и дело косить испуганным взглядом на коров. Словно соотносили их скромное, сократившееся вдвое, поголовье с размерами армии и беспокоились о собственной участи.

Разумеется, вопрос о причинах такой неуместной щедрости не мог не возникнуть во время ужина за столом, где собрались генералы. Поднял его Бадшос, со свойственной ему прямотой поинтересовавшийся, за какими такими бесами Рикатс разбрасывается продуктами. Михашир, чье присутствие среди высших чинов как-то незаметно стало привычным, бросил быстрый взгляд на друга и обнаружил, что вопросом тот отнюдь не смущен. Напротив, он, пожалуй, ожидал его с нетерпением.

— Разве ты не знаешь, почтенный Бадшос, как поднимает боевой дух армии обильная и сытная еда? — весело спросил Рикатс, облизывая жирные пальцы. — Даже я, наполнив брюхо, чувствую себя не в пример лучше, а что уж говорить о простых солдатах?

Бадшос смерил скорпиона злым и колючим взглядом.

— Я бы попросил тебя, уважаемый, не валять дурака. Не нужно учиться в академии, чтобы понять, что такими темпами мы уничтожим все продукты уже завтра.

— Завтра! — Рикатс закатил глаза и воздел руки к навесу, словно завтра было чем-то немыслимо далеким. — Зачем говорить о завтрашнем дне, если уже на рассвете мы сворачиваем лагерь и уходим отсюда?

Если Рикатс рассчитывал на эффект этих слов, он явно не прогадал. Половина присутствующих разинула рты, вторая половина не сделала этого только по причине жесткого контроля над своей мимикой. Ошарашены все были одинаковы. Одиннадцать пар глаз в полном недоумении уставились на Рикатса. А тот, как ни в чем ни бывало, выскабливал дно пустой миски обрывком лепешки, собирая остатки жира.