Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

И вот в наступившей на несколько секунд тишине в зале кто-то громко прошептал:

– Пе-лютя!

Это было прозвище одиннадцатикласника из паралленльного класса по фамилии Пелютин.

«Пе-лю-тя!!!» разнеслось по залу, и вдруг зал разразился гомерическим хохотом. Выходит, этим, на сцене, мог помочь только лишь наш Пелютя…

Ну, и до конца спектакля то там, то здесь в зале раздавались приглушенные взрывы хохота.

Но главное, о чем я постоянно думал всю первую половину февраля – это как мне познакомиться с Жанной Игоревной. Я знал, как можно понравиться симпатичной мне врачице-преподавательнице, но не знал, как познакомиться с ней. Наши жизненные орбиты не то, что не касались друг друга – они проходили совершенно в разных плоскостях. Трудность была также в том, что я никого не мог привлечь себе на помощь – возможные в дальнейшем свидания должны были осуществляться при режиме строжайшей секретности.

Выход подсказала мне мама.

Она как-то пожаловалась, что зарплата выдается одновременно всем педагогам райцентра – и учителям, и всем другим, и ей приходится бежать, чтобы успеть получить деньги, с одного конца поселка – на другой. Ну, то есть из нашей школы – в ПТУ.

– А что, и медучилище получает вместе с вами? – небрежно спросил я.

– Я же говорю – все педагоги!

«Ага! – сказал я себе. – Вот как мы поступим…»

16 февраля, в день выдачи аванса, я прямо из школы вышел на тропу слежения. Я зашел в универмаг, который находился рядом со зданием училища, и через стекла огромных окон некоторое время наблюдал за всеми выходящими из него.

Я ждал, когда Жанна Игоревна выйдет с деньгами и зайдет в дежурный продмаг за покупками.

Темнело все еще рано, и часов в шесть я вышел из универмага и вынужден был стоять на морозе; иначе я мог пропустить свой объект!

Жанна Игоревна вышла из училища около восьми часов и, как я и думал, зашла в продмаг.

Я оставался снаружи. И дождался того, чего ждал.

Она вышла с сумками, полными продуктов, и тут мне повезло. Спускаясь по скользким ступеням, она поскользнулась, но я был рядом и подхватил ее за локоть, не давая упасть.

– Что же вы! – сказал я, помогая ей спуститься по ступеням. От нее приятно пахло какими-то незнакомыми духами. – Ну-ка, давайте-ка сюда сумки!

Я забрал из рук оторопевшей от такой настойчивой галантности женщины обе сумки и сказал:

– Пойдемте, таким женщинам не пристало самим носить тяжести! С ними рядом должен быть паж!

Она сказала, искоса глядя на меня:

– Это вы в смысле моего возраста? Мол, самой не донести?

– Это я в смысле своего возраста! Мол, не тяну ни на что более, как быть вашим пажом!

Она улыбнулась. Мы уже шли, свернув с площади, по улице Ленина. Фонари еще не горели, и мы не видели лиц друг друга.

– Ну, коли так, давайте знакомиться. Меня зовут…

– Жанна Игоревна! – закончил за нее я. – Кто же не знает такую симпатичную и молодую женщину! А я – Анатолий!

– Ну, тогда и вы называйте меня просто Жанной, – судя по голосу, она улыбалась. – А то я буду думать, что вы и вправду считаете меня старушкой.

– Только наедине, Жанна! Я все-таки пока еще школьник, и не могу компрометировать преподавателя. Хотя восемнадцать мне уже исполнилось, точнее – исполнится ровно через пять дней.

– Так вы родились 21 февраля?

– Да.

– Неудачный день рождения, верно? Как бы сводит «на нет» мужской день – 23 февраля…

Мы шли не торопясь, потому что только что вспыхнули фонари, белый-пребелый снег искрился под ногами и так приятно похрустывал под нашими подошвами. И мне казалось, что я давным-давно знаком с этой женщиной…

Так мы и подошли к ее дому. Он оказался не очень далеко – на пересечении Чапаевского переулка и улицы Ленина.

– Давайте сумки, – сказал Жанна, открывая калитку. – Спасибо за помощь.

– Не за что! – Я передал ей одну сумку, потом взял в свою ее свободную руку и, сняв варежку, легким поцелуем прикоснулся к тыльной стороне маленькой ладошки. – Думаю, еще увидимся!

И, отдав вторую сумку, я пошел домой. Не оглядываясь.

Во мне все ликовало! Свой следующий шаг я уже давно знал.

Слежка и стояние на морозе не прошли для меня даром – я простыл, и три дня пил таблетки от кашля «кодеин». Никто в то время не знал, что это – опиат, легчайшая фракция опия. Сначала из опия-сырца получают кодеин, потом морфин, и затем – героин.

Я-то это знал – в моей прошлой жизни кодеина в продаже давным-давно не было. А это было просто волшебное средство – уже на третий день я почти не кашлял и смог пойти в школу.