Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

– Ну, пошли слушать музыку…

– Толь, а откуда он у тебя? – спросила она, пока я перебирал кассеты, подыскивая что-нибудь подходящее.

– В Москве, родственники купили в магазине «Березка», – сказал я. – Они работали за границей, привезли валюту. Знаешь, что это за магазины – «Березка»?

– Знаю. Папа рассказывал – он в Москве учился.

– Ну, вот эти родственники приехали на Алтай погостить, привезли, оставили нам на время… А сами поехали по родне – в Барнаул, Славгород. Потом заберут…

Я нашел кассету Гриши Димона и поставил ее.

– Садись на кровать, рядышком, – предложил я. – Вот здесь, на краю, твердо и сетка не проваливается…

Сам я завалился на постель, подложив у стенки под голову подушку и прикрыв глаза.

– А это что, Толь? – спросила Рукавишникова. – Странный какой-то у тебя режим дня…

– А это и не режим дня, это фактически план боевых действий, – пробормотал, не открывая глаз, я.

Рукавишникова села рядом, и я теперь слегка чувствовал плечом ее бедро.

Гори, гори, моя звезда,

Звезда любви приметная.

Ты у меня – одна заветная…

Димон пел, эффект стерео был отчетливым. Излишне говорить, что Варвара слышала звуки также хорошо, как и я.

«Это – судьба, – думал я, растворяясь в звуках музыки. – Значит, я не ошибся – это Варька…»

К несчастью, или к счастью – истина проста,

Никогда не возвращайся в прежние места…

Это была уже следующая песня, и я почувствовал движение и, открыв глаза, поймал Рукавишникову за кисть руки, кончиками пальцев которой она хотела коснуться моего лба.

Она тут же густо покраснела, попыталась вырвать руку.

– Прости! – сказал я, вставая и не выпуская ее кисти. – Мне самому следовало догадаться… Дама позволит пригласить ее на танец?

И я поднял ее с кровати, вывел в коридор, но когда попытался положить руки ей на плечи, она отстранилась.

И тогда я улыбнулся, взял ее обе руки и положил их себе ладонями на грудь.

– Вот так держи руки, и я ну, никак не смогу к тебя прижаться. Угу?

Я положил руку ей на плечо, другой слегка обнял за талию.

Мы двигались неспешно в такт музыке, и она лишь слегка касалась меня. Я видел прямо перед собой ее лицо с нежной кожей, голубыми глазами, и мне вдруг страшно захотелось коснуться пальцами завитка волос над ее левым виском, и я его коснулся – ласково так провел пальцами по пушистому локону, наклоняясь и вдыхая запах духов…

Но по мне вдруг прошла волна возбуждения, какого-то желания, и я понял – а ведь мне нужна женщина… Мне теперь ведь не семнадцать, а гораздо больше лет, так что…

Наверное, Рукавишникова это поняла. Или сама испытала что-то подобное, только она вдруг оттолкнулась от меня обеими руками, и сказала:

– Ладно, мне идти пора! Спасибо тебе за чай!

– Да ради бога в любое время, буду только рад! – чтобы скрыть свои мысли, не сказал – а протараторил я в ответ.

Я помог ей одеться, потом снял с крючка вешалки и накинул на плечи фуфайку. Когда я уже почти закрывал наружную дверь, Варвара вдруг придержала ее рукой и спросила, оборачиваясь ко мне:

– Толь, можно я еще как-нибудь к тебе зайду?

– А зачем? – спросил, провоцируя ее, я.

– Чай понравился! – отрезала она. – И варенье!

И тогда я засмеялся и сказал, проведя рукой по ее плечу:

– Приходи, Рукавишникова! Хоть завтра. Буду рад.

И добавил, выходя вслед за ней на крыльцо:

– Варь! Я правда буду рад!

И когда она обернулась, я поднял руку и пошевелил пальцами – ну, мол, чистая правда!

Надеюсь, она мне поверила…

февраль 1966 г.

Февраль я встречал уже буднично.

Вот обычный мой день. Завтракал я что-то плотное. Любил консервы «Бычки в томате» – дешевые, которых в будущем уже не будет. С отварной картошечкой – оченно даже ничего…

Или – горбуша. Эта рыба привозилась с Дальнего Востока, засоленная в бочках. Стоила она – копейки, но с той же картошечкой – и очень вкусно, и сытно.

Запивал чаем. Чай тогда в магазинах продавался черный грузинский, плиточный – настоянный в заварном чайнике на плите, он был душистым, терпким, красноватого цвета.

Я любил его пить большим бокалом с сахаром. Варенье я как-то не очень, но мне помогал его «уничтожать» Валерка Миута.

К этом времени дыра в потолке была пробита, крюк – пропущен через потолок и закручен гайками, и это была заслуга Миута. Он вообще парень мастеровой, и в этом деле мой номер в сравнении с ним – шестнадцатый.

А вот нитки по-над потолком растянул я сам. На них я подвешивал привязанные к канцелярским скрепкам нитки же, с пластилиновыми шариками на конце.