Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

А выше их голенищ, как обычно, виднелись «капроновые» ноги…

Увидев меня и разглядев, Варвара встала. Ее лицо было залеплено снегом – видно не успевала сбивать варежкой, и вот теперь она это и делала – снимала снег с ресниц, лица, волос на лбу.

– Здорово, Рукавишникова! – сказал я. – Ты мне кое-что задолжала, между прочим!…

– Ну, ты же не дождался тогда… – Лицо у нее раскраснелось от мороза и уколов снежинок, и теперь пылало, непонятно, правда, отчего – то ли от смущения, то ли просто от холода.

– Да ладно! – махнул я рукой. – Я что – не понимаю, что ты меня сроду не поцелуешь! Пошли-ка ко мне, приглашаю тебя в гости. Чаем напою с вареньем, отогреешься!

– Да ты что? Неудобно…

– Да ладно! – махнул я рукой. – Ну, раз уж встретились возле моего дома…

Мы стояли на обочине улицы Гаражной, и мой дом находился буквально минутах в пяти ходьбы.

– Пойдем, пойдем! Посмотришь, как я живу. Ну, не съем же я тебя! Ты же замерзла совсем!

– Ну, не знаю… – Рукавишникова заколебалась. – А кто у тебя дома?

– Да никто! Все на работе. А я печи с утра затопил и пошел пройтись.

– Я тоже – пройтись!

«Ага!, подумал я. Шла по пурге из Заготзерна! Чтобы пройтись!»

– Пошли, пошли! – Я взял ее руку в пестро-алой варежке и потащил за собой. – Вареньем угощу кизиловым.

– А какое это? – Она шла за мной, не очень упираясь, а я – впереди, таща ее за руку.

– Попробуешь сейчас… – Мы уже подходили к моей калитке.

Войдя во двор, я отпер замок дверей в сенки, и здесь мы обмахнули веником друг друга и сбили снег с обуви.

А потом я открыл входную дверь и вместе с белыми клубами холодного воздуха мы вошли внутрь.

– Давай пальто, – сказал я замершей на пороге и прислушивающейся Варваре. – Да не робей так, Рукавишникова! Ты же боевая дева!

Меня понесло. Сплав двух Толиков оказался не просто жизнеспособным, но и активным и бесстрашным в обращении с девушками.

И я заставил себя угомониться.

– Проходи ко мне в комнату, вот сюда, осмотрись, а я пойду чайник поставлю.

Она свернула налево, в мою комнату, а я – на кухню, то есть в дверь направо.

Открыв конфорки, я быстренько поставил чайник на горячую плиту, потом поставил на стол чашки и положил в розетки кизилового варенья.

И тихонько вышел из кухни.

Я стоял на пороге комнаты и смотрел на Варьку. А Варвара, стоя ко мне спиной, смотрела на фото Вали под стеклом, которое она держала в руках.

Вот так мы и простояли молча некоторое время.

Рукавишникова все же была хороша! На этот раз на ней был вязаный белый комплект – юбка и кофточка с высоким воротом. Но даже шерстяное изделие, которое у всех женщин скрывает очертания фигуры, у Варвары подчеркивало все ее линии.

– Это она? – негромко спросила Варя, поворачиваясь ко мне. Значит, почувствовала мой взгляд.

– Да, но это теперь не имеет значения…

Я вошел, взял у нее из рук рамку и, достав фотографию Разиной из-под стекла, бросил фото в ящик стола.

А опустевшую рамку поставил на стол.

– А это что? – услышал я за спиной.

– Ты о чем? – спросил, оборачиваясь, я.

– Да вот! – она указывала рукой на черный «Панасоник». А потом наклонилась и провела пальцем по его панели. – Что это?

Если бы Варвара могла видеть мое лицо, она бы… Впрочем, она стояла ко мне спиной, и не могла увидеть моего лица.

А когда повернулась – я уже справился с собой.«Значит, она видит?, подумал я. Но к а к, почему? Может быть, она и слышать может музыку «Панасона»?

– Это – магнитофон, Рукавишникова, – сказал я. Я специально не назвал ее по имени – душевность исключалась, нужно было ее взбудоражить, мне предстояла сейчас нелегкая задача. – Видишь этот магнитофон?

Я ткнул пальцем в стоящую на столе рядом «Чайку».

– Это – катушечник, – продолжал я. – Записывает на пленку, которая наматывается на катушку. А это – японский аппарат, кассетник. Ну, ты же знаешь, у них все передовое…

Я нажатием кнопки открыл отсек для аудиокассеты и достал ее.

– Вот, смотри – здесь те же катушки – только маленькие. И запрессованы в корпус из пластмассы… – Я дал Варваре в руки кассету.

Она посмотрела и вернула мне.

– Здорово… – сказала она. – А как он играет?

– Сейчас послушаем… Пойдем чай пить! Пошли-пошли!

И я взял ее за руку – ладошка была холодной.

– Ну, вот видишь? Руки ледяные!

Мы пили чай, варенье из ягод кизила Рукавишникой понравилось. Она хвалила, а я сидел, смотрел на нее, и у меня было ощущение, что мы уже много раз сидели вот так – в теплой кухне и пили вместе чай… Или – что будем еще так сидеть…