Ма. Лернер - Страна Беловодье

Данила не боялся. В этот миг ничего не ощущал, помимо безумной, всепоглощающей ярости и ненависти. И эту бесконечную злобу, собравшуюся в комок где-то в солнечном сплетении, он метнул навстречу мечнику, сделав выпад. Он знал, у него есть только одна возможность. Второй атаки не будет. И хотя мыслей таких не имел, прекрасно сознавал, что победить не сумеет. Слишком ловок был гридень, неизвестно какими путями вставший против него.

И очень удивился, когда нож, использованный вместо наконечника копья, с хрустом вошел в тело противника. Запоздало пришло постижение: вояка не только не защищался – похоже, умер еще до удара. Ноги не держали, и Данила неловко сел прямо в грязь, тупо изучая лежащего перед ним покойника. Парня била запоздалая дрожь. Не от пережитого, а от непонимания.

Крепкие плечи вкупе с широкой грудью красноречиво свидетельствовали о постоянном труде на ушкуе. И он его знал. Один из оставшихся в селе на волоке людей Кочкаря. Почему сразу не определил? Видать, мозги не работали от страха и нервов. Еще тогда заподозрил в воинских умениях. У того даже мозоли соответствующие и шрамы имелись. Ну воин, и что с того? В диких землях не принято спрашивать о прошлом. Может, провинился в чем, а бывает, по закону виновен, а по справедливости нет. Неужели они приходили за ним, и это его вина в случайной гибели семьи?

– Дан? – позвал знакомый голос.

Поспешно подхватился, забыв про тяжелые мысли, и направился к Отто.

– Ты живой? – искренне удивился.

– Тебе спасибо, – кривясь, ответил гот, разоблачаясь, – когда ты кинул стрелу, он не довел удар до конца, шарахнувшись. А то было бы две половинки. Рукоять лука разрубил, полушубок тоже, – он посмотрел на рану и с облегчением вздохнул. – Неглубоко. – Потянулся и охнул. – Но больно.

– Дай помогу.

– Туда иди! – потребовал Отто. – Проверь. Второго такого шустряка нам не сшибить.

– Ага, – поднимаясь, согласился Данила.

Земислава тоже проведать не мешает. Он совершенно забыл о напарнике и его враге. Это плохо. Совсем соображалку отшибло – все-таки отсутствует привычка к смертоубийству. Правда, вон сармат сидит, значит, тоже уцелел. Уже гораздо лучше. А вот ковылявшему к лошадям чужаку гораздо хуже.

Широким шагом двинулся к костру, мимоходом поглядывая на убитых. Первый получил стрелу в живот, до сих пор мучается. К сожалению, это его личная работа. Похвастаться меткостью не удастся. Не останавливаясь, вонзил копье, добив раненого. Все одно не жилец. На всякий случай пырнул, проходя рядом, и того, со стрелой в спине. Человек не дернулся – готов.

Последний остановился, услышав его приближение. Далеко не удрал. Правая нога пробита насквозь стрелой. Он ее обломал, однако выдергивать не стал. Правильно. В спешке можно разорвать жилу и истечь кровью. Но ступить нормально не мог и потому так и не добрался до лошадей. И вроде бы близко локоть, а укусить не успел. Да и времени на самом деле прошло всего ничего, с опозданием дошло.

Человек стоял, ощерившись и держа в руке кончар. Точно такой же был в сожженном доме. От предков сохранился. Его используют пробивать броню, хозяину был не особо нужен. Этот гад позарился. По виду немногим старше Данилы, но после случившегося Данила жалеть его не собирался. Подходить вплотную, бравируя героизмом, не стал: после того быстрого умельца всерьез заопасался нарваться на очередного профессионала. Потому, не приближаясь на расстояние вытянутой руки, врезал без разговоров тупым концом копейного древка по раненой ноге, и когда тать стал невольно заваливаться, добавил по голове со всей силы.

Не из огромного миролюбия не стал убивать или по причине всплывших внезапно истинных христианских добродетелей. Исключительно для грядущего разговора по душам. Очень хотелось знать правду и причины, приведшие этих недобрых молодцев сюда. Потому старательно обыскал потерявшего сознание, проверяя на оружие, и связал ему сзади руки. Временно выбросив из головы пленного, направился к Земиславу.

Вид у того был страшным. Лицо все в кровоподтеках и крови. Хотя сопернику повезло меньше: совсем дохлый. Судя по виду зипуна, с десяток дырок от ножа шаман ему обеспечил. И все равно долго помирал и все никак не мог успокоиться. Мог и уделать, невзирая на раны.

– Голова, – сказал привычно односложно Земислав, посмотрев сквозь заплывшую щелочку вместо левого глаза. Второй вообще не открывался.

– Кружится?

Вместо ответа тот лег набок и вырвал остатками пищи. К счастью, в другую сторону, а не на стоящего рядом. Вряд ли его сейчас заботила чистота чужой обуви и впечатление окружающих.