Александр Казимиров - Забулдыжная жизнь

— Плафон! — долетел с порывом ветра знакомый голос.

Флюс мгновенно сдулся, сквернословия распались на буквы и утратили яд. Плафон вскочил и завертелся, как флюгер. У лысых кустов стояла вдова и манила его похожей на вымя ладонью.

— Вынесите из квартиры диван — литр поставлю! — сказала она. — Мочой провонял, мужика в дом стыдно привести.

Василий напрягся и попробовал сдвинуть диван с места. Огонь внутри разгорелся с новой силой.

— Нам бы по сто грамм авансом, — обратился Плафон к хозяйке. — Какие из нас сейчас работники?

Водка вернула мышцам упругость. Диван обиженно крякнул, перевернулся на бок и застрял в дверном проеме. Плафон утер рукавом взмокшее лицо.

— Как вы его сюда затащили?

— От прежних жильцов нам достался, — ответила вдова. — Антиквариат! Ему лет сто, если не больше. Глянь-ка, он же натуральной кожей обит, не дерматином каким-нибудь!

Суслик предложил выбросить диван в окно: так быстрее и проще. Не надо спускать его с третьего этажа, кувыркать на лестничных площадках, мурыжить в парадной. Плафон согласился и решил, что троим тут делать нечего.

— Я во двор спущусь, — сказал он. — Прослежу, чтобы под окнами никто не шастал.

Диван взмыл в воздух и, покачиваясь, поплыл к распахнутому окну. Вьюшкин пыхтел от напряжения. Кряхтел, выбиваясь из сил, Суслик. «Осторожнее, осторожнее, шкаф не поцарапайте!» — ахала и охала вдова.

— Тяжелый, падла, как пианино! Давай перекурим! — предложил Вьюшкин.

Мужики отдышались, схватили диван за деревянные копыта и с матом взгромоздили на подоконник. Осталось приподнять его с другого края и вытолкать вон.

Скрипя и сопротивляясь, диван прощался с квартирой. Наконец, он накренился и, чуть не зацепив раму, рухнул вниз. Грохот во дворе заглушил сдавленный крик Плафона. И тут же послышалось:

— Человека убило! Человека убило!

Суслик выглянул в окно и оторопел: на асфальте, под развалившимся диваном лежал Плафон. Вокруг него собиралась толпа зевак.

Пять дней Плафону кололи омнопон. Пять дней Плафон летал между явью и грезами. Он то погружался в фееричные видения, то выскальзывал из них и отстраненно смотрел на мелькавших вокруг чародеев в марлевых повязках. На шестой день сказка кончилась, омнопон заменили анальгином, и для Василия настала черная полоса. Он не мог ни вздохнуть, ни… Самое ничтожное движение вызывало адскую боль. Ноги отнялись и лежали неподвижно, как шпалы. «Не везет мне с ногами», — расстраивался Плафон, надеясь, что медицина все-таки заставит их бегать. Соседом по палате был строитель, упавший в бетономешалку.

У того дела обстояли гораздо хуже. Со свернутой шеей, с раздробленными конечностями гипсовый кокон выл, умоляя вколоть ему что-нибудь посильнее.

— Нельзя! Привыкнешь, наркоманом станешь! — отказывала медсестра, полагая, что избавляет жертву бетономешалки от более страшной участи, чем та, в которой он находится.

Сознание того, что он — не в самом плачевном состоянии, утешало Василия. За ним ухаживала сестра, шумная баба с такими же перегоревшими пробками. Видимо, в семье это передавалось по наследству. Сестра грубо ворочала Василия, терла спиртом покрасневшие места и возмущалась:

— Чего ты орешь? Нянчусь с тобой, как с младенцем. Валялся бы в говне и пролежнях, неблагодарный!

Самое неприятное для Плафона заключалось в том, что он не контролировал работу мочевого пузыря. Все происходило само собой без его на то разрешения. На просьбу купить памперсы сестра заявила:

— Моя фамилия не Рокфеллер! Завяжи хрен в узелок и лежи, не дергайся.

Два раза в неделю ее подменяли Вьюшкин и Суслик. Друзья не приходили с пустыми руками. При них Плафон симулировал оптимизм: лежал под одеялом мокрый с головы до пят и невпопад хихикал.

— Молодец, гардемарин, не вешаешь нос! — хвалил приятеля Суслик и протягивал стакан. — Дерни стопарик за скорейшее выздоровление!

Суслик плохо разбирался в медицине и не знал простых вещей: нос не вешают только запущенные сифилитики. Накачав «гардемарина», собутыльники травили байки. Тот терпеливо слушал, ковырял в носу и ждал, когда его оставят в покое.

— Плафон, что ты все в носу ковыряешь?! Нравится, что ли? — как-то спросил Вьюшкин. — Мозг повредишь — никакая медицина не поможет! Слышал, как один мужик пальцем через ноздрю достал прямо до центра удовольствия? Нет? Хе-хе, он такой кайф испытал, что ему жена стала не нужна. Сидел он и сутками в носу ковырял, даже пожрать забывал. А потом пальца стало не хватать. Тогда он карандашом стал в ноздре шурудить, повышать уровень блаженства. Со временем и карандаш оказался мал. Короче, задрочил мужик свои мозги окончательно. Проходит неделя, другая — чуют соседи — мертвечиной откуда-то несет. Вызвали ментов с собакой, определили, из какой квартиры воняет. Вскрыли, а там — труп с дрелью в носу. Все от страха обделались. Думали — рэкет. Никто и подумать не мог, что мужик от удовольствия ласты склеил. Во как!