Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2

– А ну-ка, а ну-ка! – я захлопал ресницами и даже подался вперед.

– Вот такое лицо при встрече с Ядвигой сделай – и все проблемы сразу уйдут, – заметил Зимин. – Все, все, не злись. Тем более, что новость и вправду радостная. Ты едешь с нами в Прагу.

– Да ладно? – я захлопал в ладоши. – Вот счастье-то!

– Что опять не так? – устало поинтересовался у меня Валяев, распознав сарказм. – Что опять тебя не устраивает? Прага. Зима. Пиво. Прекрасный город, хорошая компания и возможность сменить обстановку. Какого тебе еще надо?

– Никакого не надо, – где-то он был прав, это следовало признать. – Я просто ехать никуда не собирался. У меня и времени на это нет, да и желания. Такие вещи хороши, когда они запланированные, а не спонтанные.

– У меня есть ощущение, что я беседую со старичком-брюзгой, – Валяев сгорбился, скукожился, скривил лицо и блеющим голосом сказал: – Когда я был молодым, я тоже ездил в Прагу. Но перед этим за полгода планировал маршрут, прикидывал стоимость кружки пива в центре и на окраине… Что ты улыбаешься? Вот ты сейчас такой.

– Ничего я не такой, – не знаю почему, но эти слова меня задели. – Просто у меня дел полно, вы же сами подгоняете: «давай, давай».

– И снова неправ, – мягко пожурил меня Зимин. – Когда такое в последний раз было? Мы тебе доверяем, мы дали тебе полный карт-бланш. И потом – никто не говорит, что мы отправимся в этот славный город надолго, как, например, твои родители на теплые моря.

Вот тут мне стало совсем неуютно – про родителей я совсем забыл. Пару раз я с мамой говорил, но когда был последний из них? Неделю назад?

– Между прочим, они через неделю возвращаются в Москву, – Валяев явно наслаждался моим поникшим видом. – Нет, можно было бы их еще там подержать, но все хорошо в меру. Я про это знаю, а ты нет. Тебе не совестно?

– Совестно, – признал я. – И вот какая Прага? Мне их встретить надо будет.

– Встретишь, – тон Зимина неуловимо изменился, он стал приказным. – Мы летим всего на три дня. В пятницу утром туда, в воскресенье вечером – обратно. И твое участие в поездке не обсуждается, на то есть отдельное распоряжение. Чье – объяснять?

– Догадался, – вздохнул я. – Вот прямо сам сказал?

– Я удивлен не меньше твоего, – кивнул Зимин. – Больше скажу, – мы с Никитой до твоего прихода гадали – это ты с нами едешь или мы тебя сопровождаем?

– Привет, мальчишки, – дверь в кабинет Зимина открылась, и в дверях показалась тележка, заставленная снедью и пустой посудой, катила ее Вежлева. – А я вам еды привезла.

– Сменила профиль? – радостно завопил Валяев. – Тебя понизили, за грехи твои тяжкие? Я знал, я говорил!

– Если у нас проведут конкурс на самого остроумного сотрудника, то номинация «Плоская и примитивная шутка» точно будет твоей, – Вежлева посмотрела на меня. – Ладно эти двое, но от тебя, Киф, не ожидала такой душевной черствости. Может, все-таки мне поможешь? Эта штука тяжелая и неудобная.

– За выпендреж надо платить, – справедливо заметил Зимин. – Зачем ее у официантки отобрала? А ты именно так поступила, я тебя знаю.

Я ничего не сказал, просто встал, подошел к тележке. Не такая она и тяжелая, между прочим.

– Потому что я с ней смотрюсь необычно и выигрышно, – Вежлева неуловимо прикоснулась губами к моей щеке. – Жалко, наколки на голову не было и фартучка белого. И еще сюда хорошо бы белые чулки, да, Киф?

Она отставила в сторону точёную ножку, в чулке телесного цвета и синей туфельке, и критично на нее посмотрела.

– Фантазии у тебя, Марин, – сморщился Зимин.

– Замуж ей пора, – Валяев подошел к тележке, которую я поставил в центре кабинета, и осмотрел ее. – Я давно про это говорю.

– Так не за кого, – развела руками Вежлева. – Ты пьешь, Макс весь в делах, Азов социально опасен. Разве что вот, за Кифа, но при нем эта его буренка вечно ошивается, а он почему-то это поощряет. На остальных же вовсе без слез не взглянешь – либо карьеристы, которым не душа моя нужна, а связи, либо… А!

И Марина с несомненно притворной горечью махнула рукой.

– Не верь ей, брат, – Валяев отрезал изрядный кусок от свиного окорока, вольготно расположившегося в центре тележки, и плюхнул его на деревянную тарелку. – Марина всегда так говорит, уж я-то знаю. Она просто раскидывает свои сети, как паучиха.

– Паучиха? – возмущенно ткнула себя пальцем в грудь Вежлева. – Вот уж хамство высшей марки! Я сейчас тебе вон ту плошку с салатом на голову одену.

– Не оденешь, – хладнокровно произнес Валяев. – Ты субординацию соблюдаешь неукоснительно, а я в иерархии компании стою повыше тебя. Так что – не изображай из себя оскорбленную невинность, хорошо? На меня эти штуки не действуют, тебе ли не знать?